Я вытерла хлебные крошки
С дырявой клеёнки стола.
Блестел, как фальшивая брошка
Отмытый до скрипа бокал.
Потом наложила священно
Косметику на тусклый лик.
И кофе влила в свои вены,
Поймала на зеркале блик.
Привычно обула кроссовки
На чёрный ажурный чулок.
Отправила дерзко и ловко
Вглубь пепельницы плевок.
В скулящем обклеенном лифте
Спустилась на первый этаж.
Давно постаревшая нимфа
Вплыла в бытовой кураж.
Я радуюсь грязному марту,
Маршруткам с людьми за рулём.
И жизнь, как краплёные карты
Замызгана ночью и днём.
Иду и опять сквернословлю,
Жалея бездомных собак.
Я знаю сердец все пароли:
Поплачь и нальют четвертак.
Чужие и сонные лица
Толпятся в горячем метро.
Так хочется мне измениться:
Надеть шпильки и пальто.
А может быть снегом укрыться
И превратиться в сугроб.
Всю жизнь я пытаюсь спиться,
Другой бы давно уже смог.
Всегда я старалась верить
В того, кого попросту нет.
Быть в худшем единственно-первой,
Понять пьяной жизни секрет.
Но снова с работы вернулась
К клеёнчатому столу.
В блестящий бокал окунулась,
А позже уснула в углу.
А утром на хлебные крошки
Похмельные слёзы лила.
Наверно, я попросту кошка,
Поэтому вечно одна.