Филимоновна

               
Когда мы уже не знали, чем ещё может удивить нас эта семья, в их квартире появилась бабушка. Круглая и сморщенная, как печёное яблоко, с редкими волосёшками на голове, она щурила глаза, которые когда-то были голубыми, и говорила своё неизменное: «Э-хе-хе…». Никто не знал её имени, домашние называли её бабушкой, соседи постарше – Филимоновной. Мама жалела Филимоновну и изредка приговаривала: « Надо же, дом с садом продала». Иногда мама в сердцах говорила: «Домработницу выгнали, так старуху в приживалки взяли».

Филимоновна не была приживалкой, когда-то она была матерью большого семейства и хозяйкой крепкого деревянного двухэтажного дома. Её муж работал уполномоченным, а она не работала, так как на ней держался дом. Она родила девятнадцать детей, но злой рок преследовал её – дети, в лучшем случае дожив до школьного возраста, умирали внезапно от неизвестной болезни. До взрослых лет дожили двое – сын Тимофей, которому суждено было погибнуть под Сталинградом, и дочь Мария, к которой она перебралась на склоне лет.

Мария развелась с мужем, мы помнили его: он стоял под дверью, большой, тучный, с крупными залысинами на голове, держал чемодан и командирским голосом говорил: «Маша, я тебе всё объясню!». Он служил в авиации, об этом свидетельствовали рулоны красивейшего парашютного шёлка, из которого впоследствии были сшиты шикарные пижамы и халаты бирюзового и оранжевого цвета.

Дочь, полная больная девочка, была постарше меня, а сын, из-за цвета волос получивший прозвище Солома, был младше. Женщины в этой семье были рукодельницы: шили, вязали, вышивали. В доме было много книг, ковров и статуэток. Дочь Наташа писала стихи и сочиняла романсы. Маме после развода пришлось устроиться на работу, как раз в это время в доме появилась бабушка. Поначалу ей отвели угол в одной комнате с внуком, но вскоре она сбежала от него в кладовую без окон.

Однажды в нашем городке случилось небывалое: прошёл слух, что откроют музыкальную школу. Наташа и я сходили на прослушивание, нас приняли. Соседи купили пианино, и весь подъезд наслаждался гаммами. Мне повезло меньше – брат договорился с администрацией клуба, что я буду заниматься на инструменте на сцене, когда в зале будет демонстрироваться художественный фильм. Нетрудно представить, как я в полутьме извлекала мелодии  «Жили у бабуси» и музыкальной пьесы Цезаря Кюи, а в это время за занавесом катилось громогласное ура-а-а – наши штурмовали Берлин. Прозанимавшись один год, мне пришлось оставить занятия музыкой, так как я из-за маминого инсульта прогуляла несколько занятий и мне просто предложили сдать учебники по музыке преподавателю. Что я и сделала. Но речь не обо мне.

В соседней квартире музыка была пятым членом семьи. (Впоследствии Наташа стала музыкальным работником в детском саду, все отмечали её творческий подход к делу). Только изредка, сидя на скамеечке перед домом, Филимоновна, обхватив голову руками, говорила: «Э-хе-хе…», у неё от музыки повышалось давление.

Но в семье подрастал ещё один будущий музыкант. «Посмотрите, какие у него музыкальные пальцы!» – восклицала мама, когда сынишка выходил из своей комнаты к гостям. Гости вразнобой подтверждали, что ему предстоит повторить успех самого Вана Клайберна. (Мой брат выписывал журнал «Музыкальная жизнь», я знала поимённо всех лауреатов конкурса имени Чайковского, но не могла понять, почему Вана Клиберна именуют Клайберном. Пойму на третьем курсе, когда начну изучать английский язык).

Когда юный Клайберн стал осваивать музыкальную грамоту, взвыл весь дом. Он долбашил по клавишам, как будто бы мстил им за потерянное детство. Больше всего доставалось бедной Филимоновне, ведь в её обязанности входило усадить внука за инструмент, а потом отправить без опоздания в музыкальную школу. Она буквально прислуживала внуку: подавала ему ноты, подносила чай с бутербродами, чтобы дитя без отрыва от музыки могло вкушать не только духовную пищу. Иногда из их квартиры доносились вопли самой бабушки – внук выплёскивал чай (недостаточно горячий или недостаточно холодный) прямо ей в лицо. Но однажды внучок в порыве ненависти к музыке предложил бабушке самой поиграть на пианино. Отказываться было бесполезно – внук требовал. Филимоновна доверчиво положила руки на клавиши, и крышка пианино с треском опустилась на её узловатые пальцы. Два пальчика было сломано, что и подтвердил рентгеновский снимок. Соседи жалели бедную бабушку, но что поделаешь – внуков не выбирают.

Узнав, какой подлый наш сосед, мы с подружкой поймали его в школе, загнали под лестницу и потыкали его головой в стенку (драться мы не очень умели).
Мама по-соседски дружила с Филимоновной, у них даже был условный сигнал: если кому-то из них надо было, чтобы соседка зашла на минутку, они стучали ложкой по крану на кухне, сигнализация работала без сбоев.

Бабушка Филимоновна начала угасать как-то тихо и незаметно, но моя мама, знавшая всё, знала и причину угасания. Тридцать лет считалось, что Никон,  муж Филимоновны, пропал без вести, она не получала никакого пособия по утрате кормильца. Но тут на старый адрес пришло письмо от юных следопытов, которые установили, что в медальоне одного из воинов из братской могилы в Калининской области сохранилось его  имя и адрес семьи. «Слава Богу, умер, как все, захоронен, как все», – повторяла старушка, у которой от огромной семьи остались только дочь и два внука.
 
Тут бы и закончить историю Филимоновны, но известно, что у истории нет начала и конца. Пару лет назад ушла из жизни Наташа. На похороны примчался из Санкт-Петербурга её постаревший брат. Жизнь помотала его изрядно, нет своей семьи, детей, жилья, он живёт в приюте и работает волонтёром – помогает людям, ещё более обездоленным, чем он. Он не утратил чувства юмора, как в детстве, когда он фантазировал: «Помню, как сейчас, было мне месяца два, приполз я из комнаты на кухню, взял нож, отрезал колбасы да и наелся вдоволь». Может быть, мы виделись последний раз. Мы обнялись и плакали, как самые родные люди. Я просила прощения за то, что под лесенкой била его, а он за то, что стащил у меня книгу Алана Милна про Винни Пуха. На юбилее нашего дома мы сидели рядом, как брат и сестра, ведь у меня давно нет брата, а у него не стало сестры.


13.12.13.