На ветру колченогая резеда отплясывает присядку, доламывая берцовые кости.
Россия плывет по планете как наполненный нефтью остров.
Трансмиссия всех отцовских редакций мешает сонные листья
Перемешивая ворохи шорохов с суборбитальной высью.
Соседи – выросшие буратино с рефлекторным умом капканов,
значит, нам никогда не избавиться от ползущих от них тараканов.
Типографские запахи 25-ого этажа дают мне право спать на ходу,
подсматривать полиэфирный ветер и видеть, как где-то внизу
собирается гул душераздирающих толп.
Похоже, там собираются строить вавилонский районный столп.
Там — телевидение, грузовик со множеством реквизированных вентиляторов
для вздувания волос и подолов, но, скорее всего, для агитации агитаторов
и пожара страстей среди хрупкого хруста апрельского льда,
который лишит права голоса за глоток колодезного кольца.
Мне снятся какие-то незнакомые старики в моём доме,
убравшие вторую хорошую ванну, оставившие истертую до чугуна.
Сначала твой голос, а потом появишься уже и ты,
помолодевшая до девочки шести лет, и мучение от голоса женщины,
отключившей все связи со мной:
«Что ты делаешь, мне же банально больно, постой!».
Странно, как все тут желают сделаться и успешно делаются чертями.
Узлы, чемоданы, груз скарба, чавкающая грязь, ненавистный мне ветер весны,
запах помоек, вой кошек, всё это значит одно: больше меня не полюбит никто.
Жизнь вынута, выброшена и никому не нужна,
как падшая лицом вниз вода выстрелившего фонтана.
А кто-нибудь тебе обещал, что в браке будет легко?
Успокойся, дурацкое сердце, так ведь и до инфаркта недалеко.
В какое-то утро думаешь, что жизнь в больнице была бы не так уж плоха.
Макароны и потроха на завтрак, на ужин опять потроха.
Каждый день новое меню на смартфоне, саблезубые условия молодых хитрованов,
ножницы, отсекающие поколения, что ни разговор – то игра в испорченный телефон.
Восстановлен уже бесполезный соблазн похвалы и водного обморока омутов Волги,
где углы рассекают круги, и малиновый сад называл себя опахалами запаха
среди журчания рептильных ручьёв в сказочных мхах.
Скрип отодвигаемого в купеческий полдень стола выдал стойло россыпи насекомых,
а шорох спустившихся на пол газет предсказал настигающую нас
глиссаду стегающей плётки воздушной силы. Снаряды шлёпаются в Донбасс,
расплескивая лапки грязи, дети сравнивают лапки с котятками.
Всё бесполезно. Сколько ни спасай на крови,
никого не удастся ни запугать, ни воспитать как надо,
ни принудить пыткой к любви.