Светлой памяти деда, Мутовина Василия Ивановича
(14.01.1888 - 26.02.1966 гг.)
Мне несказанно повезло в жизни, потому что у меня были две бабушки и два деда. Только в зрелом возрасте мы начинаем понимать, что это ни с чем несоизмеримое богатство, которое не каждому из нас дарует Господь!
Бабушки отошли в мир иной, когда мне исполнилось 34 и 36 лет. Дед, Василий Семенович - в 29 лет, а Василий Иванович (отец папы), о котором пойдет речь в рассказе, ушел раньше всех, когда мне было всего-то 12 лет… Кроме того, я была первой внучкой и меня все бабушки и дедушки очень любили, любили не за что-то, а просто так, за то, что я родилась и была их внучкой. Именно они напитали мою душу своей бескорыстной любовью, которая живёт во мне долгие годы…
Мы жили с родителями мамы на улице Партизанской, а родители папы – на соседней улице, что называется, в пяти минутах ходьбы. Надо отметить, что в селе Богучаны в 60-е годы было пять улиц, которые располагались параллельно реке Ангаре, и, примерно, пятнадцать переулков, перпендикулярных к ним. Сколько себя помню, столько я и бегала из одного дома в другой, без всяких сопровождающих. В те годы в селе было несколько грузовых автомобилей, которые по улице могли медленно прокатиться раз, а то и ни одного разу за день, так что ребятня, от мала до велика, носилась по улице без присмотра с утра до вечера.
Родители папы, баба Мотя и деда Вася, жили вдвоём и были рады-радёхоньки, когда я приходила к ним. У входной двери справа стоял маленький ящик (сундук), сидя на котором дед попыхивал папироской "Байкал", а бабушка, беспокоясь о подорванном, слабом здоровье, как обычно сетовала:
- Хватит смолить и так опеть всю ноченьку кахыкал!- и, уже обращаясь ко мне:
- Проходите, гости дорогие!
Дед был абсолютно безграмотный, но к нему часто приходили сельчане за житейским советом. Они так и говорили, мол, пришли к тебе, Василий Иванович, за советом. На какие вопросы хотели получить мудрый ответ, я могу только предполагать: когда начинать пахать огород, косить и метать сено, о строительных и столярных тонкостях, рыбалке…
Когда я пошла в первый класс, то сделала безуспешную попытку обучить деда грамоте по… газете "Правда", вернее её небольшому кусочку, в который в магазине что-то завернули, так как прессу они не выписывали. Я просила повторять за мной каждую букву, а затем прочитать слово полностью. Дед только посмеивался в усы, но ни разу не прочитал это трудное слово…
Волос у деда был мягким и податливым, коротко стриженым. Я любила делать ему современные прически, типа "Ёршик". Предварительно намочив голову водой, расчесывала так, как мне на тот момент вздумалось. Как-то раз за этим занятием нас застал мой отец и прямо с порога выпалил:
- Папа, ты зачем Вальке разрешаешь над собой изгаляться?
- Пушай робёнок играт, - последовал ответ…
Пенсию получал только дед, около пятидесяти "хрущевских" рублей, поэтому они одну комнатку сдавали молодым парам, чаще всего, лётчикам, которые после окончания училищ приезжали работать в аэропорт и, до выделения казенной квартиры, жили в съемных комнатах.
Отчетливее других запомнила одну пару, вернее молоденькую хохлушку, которая, как жены декабристов, поехала за мужем в Сибирь. В разговоре она сыпала, в большей степени, украинскими словечками, чем русскими. Однажды, беседуя с дедом о ранешней жизни, задала обескураживающий вопрос:
- Дедушка, а Вы были "жовтенем"? - дед не понял вопроса и молчал, а бойкая бабушка спросила напрямую:
- Ради Христа, каким-таким желтяком?
Пришлось вмешаться в разговор взрослых мне, а когда поняла, что она спрашивает про "октябрят", то все долго от души хохотали. Представляете, дед родился в 1888 году, на момент свершения Великой Октябрьской революции ему уже исполнилось 29 лет… Какие "октябрята"?!
Как-то раз эта юная хохлушка попросила у бабушки деревянную квашню, завела тесто, отстряпалась, вымыла в ней посуду, потом сполоснула полы, испоганив любимую бабушкину посудину для замешивания теста. Бывшая квашня, служившая бабушке верой и правдой много лет, перекочевала в ограду под дождевой сток.
Но больше всего я любила ходить с дедом в "бондарку", в которой ссыльный финн, Андрей Немеляйнен, делал деревянные бочки, кадушки и другие столярные изделия. Этот поход можно было бы приравнять к поездке за границу! Кроме радио в те годы другой связи с остальным миром ещё не было.
Каким политическим ветром занесло Андрея в наши края не известно да и звали его, всего скорее, Антеро*… Статный и красивый Андрей, лет сорока, был для меня человеком с другой планеты, резко отличающийся своей медлительностью, специфическим для прибалтийских народов говором. Большинство "ангарцев" говорили громко, нараспев, украшая свою речь местными словечками, часто понятными только коренным жителям. Приведу один пример. Дед утром спрашивал бабушку:
- Шенчишка-то пёр? - а она отвечала:
- Пёр-пёр!.. Если перевести на наш привычный язык, то разговор шел о простой, житейской детали - накормила ли она щенка, который обычно с жадностью хватал еду…
Помню, с каким удовольствием я вдыхала смолянистый запах свежего дерева сосны, лиственницы или кедра, а из стружек, удивительно закручивающихся под рубанком мастера, делала букеты цветов и слушала их разговор…
Незадолго перед смертью дед сам сделал себе "домовину", тщательно выстрогав доски, и положил её кверху дном на сараюшку… В этой сараюшке хранилась всякая хозяйственная утварь, из неё был лаз в погреб, а на ней – сеновал, пока держали корову. В детстве я любила валяться на душистом сене, а вот домовина отпугивала. Как ни странно, но в детстве и молодости нам жутко думать о смерти, а в возрасте, приближающем неотвратимую старость, эта мысль уже так не пугает. Возможно, и от жизни накапливается усталость…
А ещё дед наказал бабушке приготовить одежду "ко смертИ": хромовые сапоги, шаровары, рубаху-косоворотку "навыпуск" и поясок, чтобы её подвязать. Мы с бабушкой связали на "кружках" два таких пояса из цветных ниток "Мулине": один - для повседневной носки из более тёмных, не марких, второй - яркий, для последнего пути. Самую сложную просьбу должен был выполнить папа: устроить отпевание… Белокаменную церковь в селе разрушили ещё в 30-х годах, а папа был коммунистом и работал освобожденным председателем комитета профсоюзов самого крупного предприятия района, объединения "Богучанлес", в состав которого входил десяток леспромхозов.
Дед умер в конце февраля 1966 года, на улице стояли зимние морозы, под сорок, не смотря на которые с близлежащих сел приехали близкие и дальние родственники.
Отпевали по православным канонам по старинной церковной книге три дня, для этого была приглашена набожная старушка, по прозвищу "Грозиха". По слухам, именно ей, на свой страх и риск, перед разрушением церкви, удалось забрать и надежно спрятать часть икон и церковных книг…
В избу каждый день набивалось полно народу, не протолкнуться – не каждого пожилого человека в советские времена отпевали. А ночью мы с папой пытались прочесть молитвы, написанные на старославянском языке, где каждый абзац начинался с заглавной буквы красного цвета, а в тексте часто встречалась буква "твёрдый знак". Папа не побоялся участвовать в отпевании отца, для него отцовский наказ, был непререкаемым законом.
Несмотря на сильный мороз, гроб с дедом до кладбища, примерно около двух километров, несли на руках многочисленные родственники и жители села...
Светлая память р.Б. Василию…
14.05.2020 год
*Антеро - в переводе с финского языка, Андрей (Википедия)
Картина "Мастерская столяра",
художник - Фешин Николай Иванович