Едва за рёбрами почудилось пустое
Пространство, не похожее на сон, как вдруг
Опальный император превратился в труп,
И белое отчаянье вошло в устои.
Разочарованные очи жнут початки
Больного времени, что в глубине — закон,
Признание звенит у горла тесаком,
И вечность леденеет в чёрном отпечатке.
Во мраморных чертогах вьётся синий танец,
И тьму висков обильно пеленает хмель,
Молчит отец, изжитый в омут пыльных дней,
По злачным улицам шатается скиталец.
В утробе мёртвой матери младенец плачет,
Сиротки траурно далёкий край поют,
Слепые птицы устремляются на юг,
И кто-то скачет в ночь верхом на дряхлой кляче.