Густые грёзы тянутся туманом
Над полем, где ежом свернулся скирд,
За миром замирает мёртвый мирт,
А золото за горизонт упало.
Из выпавшей груди истлело детство,
И чёрный-чёрный свет в душе претит,
Уснувший отрок обещал прийти,
Но так и не пришёл в жилое место.
К оконцу прислонилась чья-то внешность,
На скатерти гниёт скупая снедь,
Разбитое зерцало смотрит в смерть,
Осколками изображая нежность.
Пророк, ужаленный осой свинцовой
В распухший от неверия висок;
Зеницы закатились колесом
За грань, и лик исполнен вечным зовом.
А за рекой колотят топорами
По чахлому суку сухой сосны,
В норе, сырой от крови, рёв застыл,
И зверь крадётся языком по ране.
В сенях висят забытые тенёта,
А к женским векам налипает воск,
Кукушка навостряет чёрный хвост,
Запоминая клювом песню гнёта.
С веретена сползает нить, покуда
Крестьяне посвящают жизнь возне;
Король забыл свою судьбу во сне,
И в зеркале его воскрес иуда,
А нищий, что невидимо ослеп
И стал героем земляных погудок,
Перерезая поле незабудок,
В деревню заезжает на осле.