Есть ещё третий – чёрный, что головешка.
Смотрит раскосо, щурится через рот.
Он говорит, и голос его – жужжанье.
Он говорит: «Вам всем дают при рожденьи
неповторимый сладостный аромат.
Это таким, как мы, помогает идти по следу.
Всем вам от первого шага даётся след.
Как бы вы не плутали, не убегали,
мы вас найдём через много дрожащих лет.
Запах и след – это всё, что от вас нам надо.
Правда иные плутают довольно долго.
Но и для них наступает последний раз».
Тут говорит второй, упираясь в небо:
«Проще ловить звенящих, которых слышно.
Этих находим быстрее, чем ваших прочих.
Им с первым вдохом даруется колокольчик.
Их до смешного просто потом ловить».
Первый смеётся тоже – с зерно размером,
он умещается в центре моей ладони.
Больно руке – по коже ползут ожоги.
Вдруг начинает шёпотом говорить:
«Здравствуй, родная. Это пока что проба.
Это пока что просто проверка связи.
Где-то растёт уже желудь, что станет гробом.
След твой – летящий след – взяли мы сходу, сразу.
Пахнешь ты свежим хлебом, пахнешь ночным костром,
Пылью с шоссе, дымом трубы завода.
Жизнь твоя – тьфу! – плюнул да и растёр.
Смерть твоя – раз! – взял за концы да в воду.
Ты не сложней, чем все прочие экземпляры.
Помни, что мы уже смотрим в свои окуляры».
…я, замерев, застыла. Сдерживаю всю медь.
Сколько же там их было. Лишь бы не зазвенеть.