Рассеченный, о чем же ты только думал
Проглотив аллюминиевый язык,
Ты на что уповал, выбирая угол,
И кого ублажал, пропуская стык?
Разве ты не вплывал с фонарём под кожу,
По утрам не умел разжигать мангал,
Или не был изюминкой в массе творожной,
Или от обезвоженья не страдал?
О, слепой пилигрим светло-серых ливней,
Просветитель моллюсков, сарданапал,
Ненароком прилип к липколенте лютни,
Заломал сандал и навек пропал.
Так заткнись, одышливый мой Иртышьев,
Захлебнись, недоверие и тоска,
Перестань считать свои сотни и тысчи,
Перестань колупать дырку у соска,
Потому что лишь к Ней ты бежал, словно серна,
Через бурный поток, через автобан,
Чтобы в специях Индии и сирени
Потеряться навек, разорвав экран.
Потому что она – это только точка,
Хорошо, не точка,- так щель и игла,
Потому что только круженье прочно,
Да еще верёвка и тень щегла.
Значит, можно сока с лица напиться,
Значит, всё, что не понято – прощено.
Выбивай же мне ритм, Золотое Копытце,
Ох, мотай мне мелодию, веретено!