***
Всё страшнее ночами, гляделки
Тупо пялятся в ночь и встаёт
Совесть, бродит и, вроде сиделки,
Оцет с водкой смешает – и трёт
По рассохшейся коже, на ложе
Смерть, судья, пропуск, стража, в раю
Те же белые маски? о, Боже,
Неужели мы все на краю:
Над обрывом, где ветер не дует,
И у моря, где траурный флот?
Но пока марафонец кочует,
Ищет дом свой, супругу, приплод,
И пока произносятся речи
Ни о чём, ни зачем, в никуда,
У травы расправляются плечи
И по-птичьи щебечет вода.
Как апрельское олово встречи,
Белый свет отражает фольга,
И ночное беспамятство лечит
По земле растекаясь, тугА.
Как припой, как приплод, марафонец
Петербургской брусчаткой бежит,
а отхлынет вода: что чухонец,
на мели тело маски лежит.