В своей берлоге, в бесконечной тьме
Забытый лирик пошлого восторга
Жует обиды каменную корку
И сыплет в вечность нищенскую медь.
Дух гения, не брошенный в тюрьме,
Давно исчах, закрыт в безвестном морге.
И музы позабыли ту каморку,
В которой счастья нежный бас гремел.
От прежних озарений трупный запах,
В стакане чай, не виски и не граппа.
Чужие строки – чуждые сердца.
Нелепая назойливая старость
последним оправданием осталась,
когда поэт мертвее мертвеца.