Андрей ПОПОВ
Смысл дождя и листопада (Редакция)
Стихотворения
Сыктывкар
Союз писателей Республики Коми
2010
84 (2Рос.Ко)
П58
Издано при финансовой поддержке Агентства
Республики Коми по печати и массовым коммуникациям
Художник Ю.Н. Лисовский
Попов А.Г.
Смысл дождя и листопада: Стихотворения. – Сыктывкар: Союз писателей Республики Коми, 2010. – 144 с.
Новый поэтический сборник Андрея Попова – это лирический дневник, в светлых тонах которого нашли естественное сочетание гармония мысли и чувств, исповедальность интонаций, многозначность образов.
84 (2Рос.Ко)
© Попов А.Г., 2010
© Лисовский Ю.Н., оформление, 2010
© Союз писателей Республики Коми, 2010
1. Я ЛЮБЛЮ ВОЗВРАЩАТЬСЯ ДОМОЙ…
***
Свежа осенняя прохлада.
И краски осени свежи!
Но смысл дождя и листопада –
В преображении души.
Приму я узкую дорогу
И поздней осени порыв,
Что надо подниматься к Богу,
Любовь и дождь соединив,
И слышать в невысоком слоге
Иной покой небесных лир,
И видеть, пребывая в Боге,
Себя и весь осенний мир.
БЕРЕГ ЛЮБВИ
И мы познали любовь,
которую имеет к нам Бог.
1 Ин. 4,16
Я мудрость приму, что нисходит свыше,
Свободу и щедрость её ценя…
Отче, молитву мою Ты услышал –
Благодарю, что услышал меня.
Я лодку просил у Тебя и море –
И берег, и штиль – на закате дня.
И Ты даровал мне любовь и горе.
Благодарю, что услышал меня.
***
Провинция пылко нелепа,
Но русские снятся ей сны.
И ближе здесь звёзды и небо,
И люди, и чувство вины.
Несёт своё честное бремя
Не слышная миру строка,
И медленней тянется время,
Поэтому жизнь коротка...
***
Придёт Христос и в наши души,
И в наши дальние края –
И скажет: – Это Я, не бойтесь.
Не сомневайтесь, это Я.
Придёт Христос и постучится
К отчаявшимся и седым,
Не избавляя от страданий,
Но отнимая страх по ним.
И разольёт усталым душам
Своё небесное вино.
Блаженны плачущие, ибо…
Им утешение дано.
***
Подумал: ничего я не успел.
Зима сжимает сердце или старость?
И столько светлых безнадёжных дел
В моих черновиках ещё осталось.
Проходит жизнь –
и не берёт в расчёт
Неторопливость русского поэта.
Пусть ничего меня уже не ждёт,
А я вот жду – ещё наступит лето.
А я вот жду…
Прости, Господь, раба,
Что ропщет на погоду и усталость.
И понимает, что его судьба
Не началась.
И всё же состоялась.
1997
ХОЖДЕНИЕ ПО ВОДАМ
По воде, как посуху, пойду,
Задевая по пути звезду,
Что в полночном море отразилась.
Господи, а если пропаду?
Взгляд теряет звёзды и луну.
Шаг ныряет в шумную волну.
Маловерный, что ж я усомнился?!
Только усомнился – и тону.
Мысль, как камень, падает до дна,
Чтобы стала жизни глубина
Постижима страннику по водам –
Как она темна и холодна!
Как темны подводные края,
Где скользит упрямая змея –
Мысль моя, как проходить по водам
До небесной тайны бытия.
В НЕЗВАНЫХ ГОСТЯХ
Н. Кузьмину
От русской Непрядвы остался ручей
И ропот стиха или бреда.
По этому поводу водки не пей,
В незваных гостях не обедай,
Заслуженных гениев не матери,
Мы сами своё заслужили,
Ревнивой стилистики пономари
В нетрезвой лирической силе.
Мы всех обличили до самого дна
Беспечной души и стакана.
И нету Непрядвы – неправда одна
В народных мечтах и туманах.
От русской победы остался музей,
Словарь и привычки пехоты.
По этому поводу водки не пей
До патриотической рвоты.
В незваных гостях не растрачивай дни
И светлую душу поэта.
И русскую Родину не хорони,
Пока есть стихи и ракеты.
ТЕЛЕФОН
Этот телефонный аппарат
я привёз из Гатчины,
где убили Диму.
Отец буквально заставил меня его взять.
Я говорил:
– Пусть у тебя будет. Разве не пригодится?
– Не могу я с ним. Это же Дима себе купил.
Я с ним не справляюсь, не понимаю его кнопок,
не по себе становится –
мне бы попроще что-нибудь…
Теперь телефон у меня дома –
И каждый день ровно в двадцать четыре часа
он начинает издавать морзянку.
Детально изучал паспорт аппарата,
но избавиться от сигналов не смог.
Каждый день их слушаю:
точки-тире-
тире-точки…
В течение двух минут.
Действительно, как-то не по себе.
Может, это Дима пытается нам что-то передать –
его убили именно на исходе суток?
Может, он пытается о чём-то предупредить,
Что-то разъяснить?
Я ничего не могу разобрать в этих сигналах.
Как он сейчас – там?
Я ничего не могу разобрать в этих сигналах.
***
Облако, редея, исчезает…
Так и отошедший в мир иной
Медленно пройдёт по неба краю –
Не вернётся никогда домой.
И уже не будет знать округа,
В чём его мечтательный расчёт,
Юная и верная подруга
Слёзы сокрушения сотрёт.
Только я ищу слова и силы,
Чтобы изменить свою беду…
Помолюсь о воскресенье сына
И по краю неба побреду.
***
Ночью
ты снова
поворачиваешься ко мне.
Говорю:
– Не лежи на сердце.
Повернись. Я обниму тебя.
– Что мне сердце?–
отвечаешь ты
и засыпаешь у меня на плече.
А я смотрю в темноту потолка
и повторяю:
– Господи,
я никогда никого
не сделал счастливым –
«сердце чисто созижди во мне».
***
Всё сбудется, Марина,
И нет вернее строк:
И ты родишь мне сына.
Нас не оставил Бог.
Наш первый сын в могиле
Уснул до лучших дней,
Мы горя не забыли,
Но мы его сильней.
А возраст?! Да неведом
Душе его надлом –
И я в роддом приеду
С цветами и вином.
И я скажу негромко,
Но каждый слог ценя:
– Послушай, медсестрёнка,
Жена здесь у меня.
Ёе зовут Марина,
Сегодня вышел срок –
И родила мне сына.
Нас не оставил Бог.
***
Кто-то тайно приказы изрёк,
Кто-то свёл в напряжении скулы,
Чья-то мысль, словно пуля, мелькнула –
И я выбран, как верный залог.
Эй, поэт, затаись между строк
И смотри в автоматное дуло!–
Гаркнет резко исчадье аула,
Палец свой положив на курок..
Я – заложник столетней беды,
Мне в лицо она весело дышит…
Праздный мир с одобреньем услышит,
Что меня, приложив все труды,
Обменяли на сумку с гашишем
И на остров Курильской гряды.
***
Как светло мне идти – угасание дня
Наблюдать по дороге своей световой.
И молчать.
Так Господь вразумляет меня –
Я люблю возвращаться домой.
Как тепло обниматься-смеяться с женой!
И молчать,
Начиная поэзии труд.
Так Господь возвращает смиренно домой,
Где прощают и не предают.
НА ВЫЧЕГДЕ
С тобой душа моя легка!
Ей хватит непогод…
Течёт весенняя река,
И птичий хор поёт.
Ещё в низинах вижу снег,
Ещё не стёрлась грусть,
Но – невесёлый человек –
С тобою я смеюсь.
Ты говори мне о цветке
И солнце – я пойму,
Что нужен птицам и реке,
И сердцу твоему.
ВЕНЧАНИЕ
В роковые минуты явились мы в мир,
Всеблагие пируют, не зная покоя.
Но умолкли надменное время и пир –
И священник повёл нас вокруг аналоя.
Тихо скажем, что будем друг другу верны,
И поверим, что сможем любви не утратить.
В роковые минуты нельзя без жены,
Без торжественной тайны и без благодати.
Только время исчезнет – что будет за ним?
Обретём полноту мы небесного дара,
Иль останется наше единство земным
И спасительным лишь от ночного кошмара?
КОСТРЫ
1.
На печальные закаты
Тихо смотрят Геростраты –
И сжигают храм дотла.
Пусть рассеются потёмки
И далекие потомки
Знают яркие дела!
2.
Человек сгорел у Фета,
И теперь судьба поэта –
Храм души спалить стихом,
Чтобы помнили немного,
Кто был автором поджога –
В гордом мире роковом.
***
Их нет уже, а мне поверить трудно…
Характеры упрямы и резки,
Искали песню зло и беспробудно
До безысходной гробовой тоски.
Но неудачно выбрали концовку,
Перетянули слабую струну.
Искали песню, а нашли верёвку,
Нашли себе последнюю жену,
Что приняла и проповедь, и ругань
На здешние недобрые места –
И обняла последняя подруга…
Сошли во тьму со своего креста.
Я знал их…
Виновато удивился:
Как увлекает исступлённый пыл;
Что до сих пор за них не помолился,
Так по душам и не поговорил.
***
Родимый город, как мне надоели
Твои кварталы и твои углы,
Твои неутомимые метели
И чёрный воздух заполярной мглы.
И ты меня не любишь, но прославишь,
Я знаю, что на северном ветру
Однажды ты мне памятник поставишь,
Когда я от красот твоих умру.
Сочтёшь, что будет юношам полезно
И моего лица узнать черты,
Мой дар отметишь... Как это любезно!
Жаль, не от сердца,
Так... от суеты.
***
Сердце верит, не устанет –
Гонит прочь
Время тёмных испытаний –
Эту ночь,
Одиночество и ветер,
Трепет сна…
И приходит на рассвете
Тишина.
Тишина – и сразу дорог
Каждый слог.
Что ж я плачу, как ребёнок?!
Это – Бог.
ОДНОКЛАССНИКИ
Припомню вновь приветливые лица
Весёлых одноклассников моих…
Один в психиатрической больнице
Пытается понять свободный стих.
Чтоб не тревожить строгих санитаров,
Бубнит верлибры веку и стене
И верует, что обладает даром
Скрывать созвучья в уходящем дне.
Второй в тюрьме, глядит через решётки
На Божий мир любви, измен и слёз,
Где умирает от палёной водки
О русском сердце вспыльчивый вопрос,
И привыкает к паханам и нарам,
И к снам туберкулёзной духоты,
И верует, что обладает даром
Плевать на всё с тюремной высоты.
Другой на подоконник встал –
Влюбиться
Хотел в родную спящую страну.
И сделал шаг навстречу вольным птицам
В растерянную высь и глубину.
Упал на тротуар, но от удара
Никто не вздрогнул в хмуром городке…
А веровал, что обладает даром
Перекурить печаль на сквозняке.
Четвёртый сгинул в кишлаках Афгана:
Восточный муж, имеющий трёх жён,
Внимательный читатель сур Корана,
Ему отрезал голову ножом.
Росла чинара, блеяла отара,
Его «калаш» сгодился на калым…
А веровал, что обладает даром
Домой вернуться к матери живым.
А пятый – дьякон, учит мир молиться
И сильно пьёт за ближних и родных,
Припомнив вновь приветливые лица
Весёлых одноклассников моих.
И выпью я, раз не звучит кифара,
И нет в душе спокойного угла,
И кажется, что всё проходит даром –
Напрасны наши думы и дела.
Мы исчезаем… Остаётся смута.
Её бы словом дружеским унять.
Но, встретившись случайно, почему-то
Стараемся друг друга не узнать.
***
Тоску позовёшь – больше нет друзей,
И с нею начнёшь кутёж.
Вот наглая гостья. Водки налей –
И душу вынь да положь.
Судьбу ей подай, а не общий хмель,
Не хочет меньшей цены.
Расстелет – разделит с тобой постель
И станет тревожить сны.
И будет твердить до скончанья дней,
Что Бог далёк и суров,
А с нею ты нарожаешь детей
И набормочешь стихов.
В ПРОКУРАТУРЕ
Я весь седой и многогрешный –
Юн старший следователь, он
Ведёт допрос, чтоб потерпевшим
Признать меня.
Таков закон.
Рассказывает без запинки,
Придав словам суровый вид:
Мой сын единственный,
Мой Димка
На Пулковском шоссе убит.
Привычны горестные были
Для умирающей Руси:
Чай с клофелином предложили –
И выбросили из такси.
И он замёрз.
Скупые вздохи
Кто может слышать в тёмный год?!
Замёрз от февраля эпохи
Всепобеждающих свобод.
И ни молитва, ни дублёнка
Не помогли его спасти,
И Богородицы иконка
С ним замерзала на груди.
Какую вытерпел он муку
Не перескажет протокол!
И ангел взял его за руку,
В селенья вечные повёл.
А мне произносить с запинкой
Слова кафизм и панихид.
Мой сын единственный,
Мой Димка
На Пулковском шоссе убит.
Нет больше никаких вопросов,
И прокурор, совсем юнец,
Мне говорит, что я философ.
Я не философ, я отец.
Ах, следователь мой неспешный,
Ты не поймёшь, как я скорблю…
Я потерпевший, потерпевший.
Я потерплю.
***
Помолись обо мне, сынок,
Расскажи про иной покой,
Я от скорби совсем продрог,
Помолись обо мне, родной.
Я с утра разгоняю тьму,
Из души выметаю сор.
Я живу ещё потому,
Что с тобой веду разговор.
Снова плачу. И плачет мать.
Поминальный едим обед.
Расскажи, как нам с ней понять,
Что тебя с нами больше нет.
Может, спустишься с высоты,
На минутку зайдёшь домой?..
Я так верю, что слышишь ты.
Я так верю, что ты живой.
***
Нет покоя в родном просторе!–
Грянет гром, упадёт звезда…
Не из праха выходит горе,
Не из почвы растёт беда –
Веришь в Бога, теряешь близких,
Понимаешь, что человек
На страданье рождён, как искры
Рождены устремляться вверх.
СЛУЧАЙНЫЙ ПОЕЗД
В окне вагона сосны, ёлки,
Холмы, поля – простор, размах.
И я лежу на нижней полке
И думаю о небесах.
Сосед в купе – нежданный ближний –
Ворчит про свой сердечный быт,
И у меня на полке нижней
Душа о небе говорит.
Пора достать вина и снеди,
Для дружбы времени в обрез.
Здоровья, брат! Поверь, доедем,
Касаясь мыслями небес!
ОСЕННИЙ СНЕГ
Обычный день. Сержант угрюмый
Не держит душу в кулаке.
И не везут в тюремном трюме
Меня по северной реке,
Чтоб я молчал, а лучше умер
От мест родимых вдалеке.
И никаких святых раздумий
Не пропиваю в кабаке.
Но на душе так мало света,
Такая странная тоска,
Что – всё напрасно, песня спета.
Чего вдруг спета?! Нет ответа.
Всего-то снегом стало лето.
А кажется, что смерть близка.
МЕСТО МЕСТИ
Город пошлый, город грязный!
………………………………….
Погрязай в рутине вечной,
Город сплетен и клевет.
Град пустынный, град увечный,
Град презрения предмет!
И. Куратов. «Усть-Сысольск»
Волнуясь заметил поэт, а не злясь,
Высокое чувство не злится –
Какая на улицах давняя грязь!
Как скучно в зырянской столице!
И то, что открылось душе и уму,
Доверил стиху безоглядно…
За это и памятник ныне ему,
Чтоб было другим неповадно,
Поставлен не там, где порядок и свет,
Где мысли чисты и трактиры,
А именно в граде, который предмет
Презренья гражданственной лиры.
Но здесь и признанье теперь, и престиж –
Какое изящное мщенье!
И в каменном платье никак не сбежишь
Из мест своего вдохновенья.
Да кто и помянет, что жил человек
И умер от смуты сердечной –
Пустынная улица, сысольский брег
И северный город… увечный… вечный.
***
Сердце щемит от шума,
Знобит от магнитной бури.
Можно о смерти подумать,
О милой литературе,
Подумать, что годы света
Куда-то легко уносит,
Что вновь на душе поэта
И небе — поздняя осень.
На небе моем огромном
Сегодня темно и хмуро.
О чем остается помнить?
Что смерть – не литература.
***
Хотел написать:
«Я никогда не буду счастлив».
Но испугался –
Стихи так часто сбываются.
***
В стихах – одинокие люди,
Не созданный к жизни народ…
Никто никого не осудит,
Никто никого не спасёт.
Всем выпадет честно – больница,
Забвенье, утрата, нужда…
Но кажется, что не случится
Такого с тобой никогда.
***
Мне говорили, надо ремесло
Найти такое, чтоб тебя кормило.
А я был молод, и меня влекло
К нестройным душам и стихам унылым.
А я смотрел в окно, как гибнет строй,
Как выцветает на плакате Ленин,
И Анненский тоскливою строкой
Мне подтверждал, что мир несовершенен.
Я повторял за ним, что мой фиал
Не идеалом полон –
Светлым пивом.
И ничего совсем не понимал
Я в ремесле, к поэзии ревнивом.
И в девушках…
Со мною заодно
Они о символистах щебетали,
Но долго не могли смотреть в окно
На времени усталые детали.
И улетали, словно бы они
Какие-то непонятые птицы.
А я смотрел в окно, как гибнут дни,
Почти забытых книг листал страницы.
А я был молод – драгоценный бред
В тетрадь писал
И юностью томился,
При этом полагал, что в тридцать лет
Жизнь не имеет никакого смысла.
До тридцати я посмотрю в окно
На суетные серые фигуры,
А после будет скучно и темно.
И старость. И конец литературы.
Где то окно? Где из окна тот вид –
На горизонт? Куда моя дорога
И жизнь спешат?! Пусть Анненский забыт.
Но смысл есть, да времени немного.
И смысл есть. Нет только ремесла.
И сожаленья нет о том, что было.
И вновь влечёт морозная весна
К стихам и звёздам – ко всему, что мило.
***
Что же мне выпало? Снова зима?
Вроде бы, время июня и зноя –
Северный ветер качает дома,
Воет метель и лишает покоя.
Снегом у неба полны закрома,
Время июня сегодня лихое.
Но почему же мне белая тьма
Выпала вновь?! Это надо герою
Или разбойнику. Мне не нужны
Резкие звуки и гордость боренья,
Предпочитаю я летние сны,
Чай на веранде с клубничным вареньем.
Что же мне снова досталась зима?
Снег от души и печаль от ума.
***
Ах, Родина! Грядущее в тумане,
А прошлое хотят продать за грош.
Остался серый сон воспоминаний:
Неясный страх, непобедимый вождь,
Очарование державной брани,
Решительности утренняя дрожь,
«Столичной» водки – граммов сто в стакане…
Но этим наши души не спасёшь.
Ах, Родина! Всё сказано о славе,
Да повод не найти для торжества.
И никакое время не исправит
Ничтожные порывы и слова.
И я молчу – судить тебя не вправе,
А вправе лишь лежать в твоей канаве.
***
Не желайте поэту стихов
В наше время глухое.
Пожелайте прощенья грехов
И покоя, покоя.
Чтоб не рухнул в глубокий сугроб
От обиды и водки,
Помолитесь, чтоб тихо усоп –
Незлобивый и кроткий.
Хоть и весело жил, но тужил,
Унывал без причины.
Помолитесь, чтоб он заслужил
Христианской кончины.
Православно, по чину отпет –
Шёл небесной дорогой.
И вздохнули бы: умер поэт,
Написал-то – немного.
РУССКИЙ ВАВИЛОН
Капище мы не сломали толком,
Храм построить толком не смогли.
И порою даже смотрят волком
Овцы на полях родной земли.
Привели куда пути-дорожки?
До каких оврагов или звёзд?
У кого-то год китайской кошки,
У кого-то всенощная, пост.
Кто-то грезит о стальном законе,
Кто-то помнит только хлёсткий мат...
Есть надежда – в нашем Вавилоне
Кое-где по-русски говорят.
НА ОЗЕРЕ
Привычное внимательное чтенье –
Листать за идеалом идеал.
Консервной банки на червя сомненья
Ты в водах жизни даже не поймал.
Другой, смотри, наматывает леску
И подсекает мудрого сома.
А гордым – тина. Именно в отместку –
Для просветленья нрава и ума.
Чтоб не искал свой философский камень,
Напрасно погружаясь в глубину,
И не хватал неюными губами
Лукавой мысли мёртвую блесну.
Вон сом, как том, лежит в траве устало,
Не для него погода хороша.
Что опыт жизни? Много или мало,
Когда прозреет навсегда душа...
***
Я перепутал все пути,
Я заблудился в непогоде.
Стихи меня должны найти,
Они всегда меня находят.
Найдут в кружении дорог,
На перевалах, у обочин,
Им ведом каждый уголок
Моих идей и одиночеств.
Найдут в снегу или в грязи,
С души привычно снимут камень.
Вставай, поэт! Живи в связи
С нашедшими тебя стихами.
И я встаю. Скрипит кровать –
Как будто требует порядка.
Стихи! Давайте вместе спать
И целоваться
Крепко.
Сладко.
***
Пока я собирался написать о зиме,
Наступила весна.
Пока я собирался написать о тебе,
Ты ушла от меня.
Пока я собирался написать,
Что ты ушла от меня,
Наступила весна.
***
Почему я снова раздражён?
Для чего мне гнев необходим?!
Невозможно кухонным ножом
Резать вены – лезвием тупым.
Наточить-то некогда и лень,
Потому во сне и наяву
Умирает только зимний день,
Умирает ночь,
А я живу.
А имел бы склонности к труду,
То по совокупности причин
Наточил бы нож я на беду,
На свою беду бы наточил.
***
Повеситься
нет никакого желания.
Видимо, это и есть счастье.
***
Порой нет ничего милей –
Идти по кладбищу, взирая,
Как приняла земля сырая
И незнакомых, и друзей.
Иных столетий имена
Увидишь на могильных плитах.
Как много навсегда забытых!
Как многозначна тишина!
Умолкли чувства и расчёт,
И только редко крикнет птица,
Да время строгое страницу
В урочный час перевернёт.
И я прочту, какой пустяк
Заботы и земные блага,
И что кладбищенская влага
И состоит из этих благ.
***
Я иначе поступить не мог,
И сказать не мог иные речи.
Что-то вдруг нашло.
Наверно, Бог.
Я не думал – и шагнул навстречу.
Показался белый свет не мил
От ревниво избранной удачи…
Я бы снова также поступил,
Не хотел бы поступить иначе.
Что мне снисходительный упрёк –
Надо быть умнее.
Надо, вроде.
Что-то вдруг нашло.
Наверно, Бог…
А неплохо, если Бог находит!
СУХАРИ
Ни грёз не чаяла, ни слёз,
Когда от русских стуж
В свои края её увёз
Американский муж.
Чего не жить?– Создать уют,
Порядок и покой,
Да только хлеб не продают –
Пшеничный и ржаной.
Чего не жить?– Принять уклад
И негритянский блюз.
Но хлеб – то странно сладковат,
То кисловат на вкус.
Как тошно, мамочка! И соль
Не солона совсем.
И мама шлёт ей бандероль
В далекий Сан-Хосе…
Глядит на маленький пакет
И знает, что внутри –
Не сувенир, не амулет –
Простые сухари.
Их потрясти – они шуршат,
Обёрнутые в бязь!
И умиляется душа –
И ощущает связь
Со снежной родиной –
И слух
Вновь услаждает свой.
И перехватывает дух –
Как пахнет хлеб ржаной!
Чего не жить?– Учить словарь
И улиц, и сердец.
И медленно сосать сухарь,
Как в детстве леденец.
***
Родина!
Давай поговорим
Об осеннем свете, русском Боге.
Это близко нищим и больным.
Скучно безошибочным и строгим.
Скучно миру –
И отводит взор
От калик, встревоженных спасеньем.
Родина!
Продолжим разговор
О Христе и о дожде осеннем…
***
Когда нас к собранности душ
Напевно призывает дьякон,
Хочу молиться я и плакать,
Как воин веры, кроткий муж,
Освобождаться от обид
С несокрушимым постоянством.
Но вдруг помыслю – дьякон пьянством,
Не очень-то таясь, грешит.
Помыслю про чужой запой –
В душе рассеянность и вялость.
Ах, жизнь! Разымчивая малость –
И пропоют за упокой.
Еще немного – и предел,
На том придётся мыслить свете,
Где все небесны, словно дети…
А я зачем-то повзрослел.
***
Откуда вдруг на сердце мгла?
И тёмен небосвод.
Наверно, это жизнь прошла.
А, может, дождь пойдет.
Темнеет лето, зреет плод –
Обычные дела.
Наверно, скоро дождь пойдет.
А, может, жизнь прошла.
***
Утро вошло,
Я глаза разжимаю от сна,
Освобождаюсь
От серых вечерних страстей
И не грущу,
Ибо утро – и дышит весна.
Только не стало
Великой Отчизны моей.
Что мне слова,
Что не выпита чаша до дна,
Споры идей
Беспокойного мира вещей?!
Дышит весна,
Я глаза разжимаю от сна.
Не о чём спорить –
Не стало Отчизны моей.
Не о чём спорить
И всуе терзать имена –
Опровергать,
Кто герой, кто кумир, кто злодей.
Тает великое прошлое.
Это весна.
Утро.
Мудрею.
Не стало Отчизны моей.
ДРУЗЬЯ
И чёрен хлеб мой, да не пресен.
Неприбыльное ремесло –
А всё-таки от тёмных песен
Кому-то станет и светло.
И во дворце или в лачуге,
На севере или на юге
Мудрец иль юный баламут
И обо мне, как лучшем друге,
Помыслит несколько минут.
Его в сюжете стихотворном
Заденет странная строка,
Туманным чувством, хлебом чёрным
Душе покажется близка.
Жаль, что слова перебирая
И снова поправляя слог,
Об этом даже не узнаю
И так же буду одинок.
***
Прочтут стихи, что ничего не значат,
И некролог.
И кто-то нерешительно заплачет
В цветной платок
И, вытирая искренние слёзы
И сняв берет,
Начнёт рассказ высокопарной прозой,
Что жил поэт.
Я это «жил» услышу, напрягая
Посмертный слух.
И я воскликну, что душа – живая,
Что жив мой дух.
Что вижу вас – всех, кто пришёл проститься,–
Простить меня.
Но зря, друзья, унылы ваши лица,
Не умер я.
Не умер я, поверь мне, брат мой лирик,
Что я живой!
Поверь мне, завсегдатай поликлиник
И сын пивной.
Оставим несчастливые глаголы –
Слова, слова…
Я вижу вас!– воротники, подолы
И рукава.
Я вижу вас!– носы, усы, бородки,
Разрезы глаз
И складки губ. Как явственно и чётко
Я вижу вас!
И так милы мне чувственные слёзы,
И мил сюжет,
Изложенный высокопарной прозой,
Что жил поэт.
Касаюсь плеч и трогаю за руки
И в этот час
Осознаю всю трогательность муки,
Что вижу вас.
Осознаю, никто мне не ответит,
Вздохнув: «Привет!» –
Когда я рядом с вами, словно ветер.
И словно свет.
2. КТО-ТО ПОМОЛИЛСЯ ОБО МНЕ…
***
Ищешь чувственною дрожью,
Смотришь в мысленный чертёж –
Постигаешь правду Божью…
Только как её поймёшь?!
Что ни скажешь, будет ложью,
Промолчишь – и тоже ложь.
Постигаешь правду Божью…
Только как её поймёшь?!
Только Господу известно,
Почему удел такой –
Сын живёт в стране небесной,
Я живу в стране земной.
Так легко смутить поэта,
Плачу я в земном краю,
Как понять мне благо это,
Правду Божью, скорбь мою?
***
Господи, Лазарь, которого любишь Ты, болен,
Жизнь его оставляет, и это совсем не хандра…
Даруй ему исцеление – на всё лишь Твоя воля.
Он говорить не может и встать не может с одра.
Как не отчаяться, Господи! Что же Ты нас оставил?!
Умер в Вифании Лазарь. И мы умрём вместе с ним.
Как нам понять и поверить, что это не к смерти, а к славе?
Что же Ты медлишь, Господи, любящим сердцем Твоим?
***
Днём или, может, порою полночной
Сердце поймёт, что болит к непогоде,
Что разыграется ветер восточный –
Ветер Господень.
Ветер придёт из далекой пустыни
И занесёт родники и колодцы,
Мудрые речи и храмы гордыни.
Кто же спасётся?
Кто же привязанный к родине милой,
К жизни своих гаражей и домишек,
Выкрикнув, выдохнув «Боже! Помилуй!»,
Будет услышан?
***
Страсти, страсти –
гордые стихии –
Стихли вдруг в сердечной глубине,
Слышу я смиренье литургии:
Кто-то помолился обо мне.
Кто он, мой заступник перед Богом?–
Кто сумел простить, не упрекнуть
И моим бесчисленным тревогам
Попросил спасение – и путь.
Верую.
Как долго и как странно
Я блуждал, как будто жил вчерне.
И вхожу я в Церковь покаянно –
Кто-то помолился обо мне.
***
…А жизнь оказалась талантом,
что надо пустить в оборот –
Не своим серебром.
И как же мы с ней поступили,
беспечный и робкий народ,
Позабыв про заём?
На что сохраняли её, завернув поплотнее в платок
Или в землю зарыв?
На что же потратили, зная, что заимодавец-то строг,
Ибо был терпелив?
О чём изводились? Каким полагали удачный черёд?
Пожалели рубля?
И скажет взыскательно вдруг господин,
что не сеет, не жнёт:
Где же прибыль моя?!
Что сердце стяжало, скупые рабы?
И что разум постиг?
Приближается срок.
Зачем же любовь, что так щедро взаймы
нам ссудил ростовщик,
Завернули в платок?
***
Перед отцом и сыном виноват,
Судьба никак судьбы не обещает,
Зато душа в судьбе души не чает,
А время-Каин уверяет: «Брат!»
Я – сторож брату.
И слежу, как страж,–
Как грезит время о кончине света.
И стынет парниковая планета,
В ней стынет сердце...
Это климат наш.
Чему же удивляться?
Русский снег.
И человек, не выстояв обедни,
Тревожит небо: «Что это за век?!»
Как будто он не знает, что – последний.
***
Мой товарищ
боится возвращаться домой –
не ночевал.
Тянет время,
придумывает оправдания для жены,
успокаивает совесть,
просит меня:–
Поговорим ещё немного…
Так мы все
боимся возвращаться в Небесный дом.
Просим у жизни:
– Поговорим ещё немного…
***
Пророки читают молитвы,
Твердят покаянный канон,
Им зримы грядущие битвы,
Печали последних времён.
Поэты не очень серьёзны,
Не дал им Господь глубины,
Вглядевшись в высокие звёзды,
Заметят лишь – зимы морозны
И души людей холодны.
***
Луговые цветы завтра выбросят в печь,
Но Господь не скупится для них на одежды.
А тебя извели о достатке надежды
И о хлебе насущном высокая речь.
И на воронов взглянешь – не сеют, не жнут
И на чёрные дни не имеют хранилищ,
И Господь их питает.
А ты не осилишь
Жребий птицы – крылатый обыденный труд.
***
Возвожу очи мои к горам
Пс. 120,1
Я ропот свой совсем не прячу,
В словах печали груб и прям.
Иду Твоей долиной плача,
Но очи возвожу к горам.
А за очами жизни муку
И душу к небу подниму –
Твою искать по-детски руку
И верить смыслу Твоему.
И верить, что мои обиды
Войдут со мной в небесный храм,
И верить, что Ты слёзы видишь –
И внемлешь Ты моим слезам.
ВАРТИМЕЙ
Его сжимала темнота,
Но он предчувствовал дорогу,
Предчувствовал, что слепота
И приведёт однажды к Богу,
Что в долгожданные шаги
Преображается терпенье.
О, Сын Давидов, помоги!
Как высока цена прозренья!
Так почему же тёмный час
И скорбь, что сердце одолела,
Не исцеляют наших глаз,
Не знают смысла и предела?!
Как непосильна эта суть!
Но прозреваем понемногу,
Что тёмный час – прозренья путь,
Ведущий нас навстречу Богу.
ПОДНЯТ ВЫШЕ
То птицу видел, то звезду,
То солнце яркое в зените…
Трёхлетний сын просил в бреду:
– Повыше, выше поднимите!
Отец брал на руки его,
Заботливо и осторожно,
Не понимая ничего,
Приподнимал, насколько можно.
– Повыше! Низко так кругом!–
Был мальчик Господом услышан.
И эпитафия о нём –
Всего два слова: «Поднят выше!»
И ты, поэт, в своём бреду,
Отринув суету событий,
То птицу видишь, то звезду,
То солнце яркое в зените…
И, может, после снов земных
Стихи когда-нибудь напишешь,
Которые Творец услышит,
И мир подумает о них
Всего два слова: «Поднят выше!»
ОТЧАЯНИЕ
Верую, Боже, что слышишь молитву мою,
Что же в ответ молчишь – не пойму причины.
Разве я камень прошу?! Разве прошу змею?!
Господи, я прошу, воскреси мне сына.
Ищущий, Господи, верую, что обрящет
Свет покаяния, истину и покой.
Вот пред Тобою я, верящий и просящий,
Дверь Твоей милости, снова молю, открой.
Как над сыном мертвым рыдала мать и вдова,
Помнишь? – сжалился Ты над её слезами.
Почему Ты молчишь? Какие нужны слова?
Разве прошу змею?! Или прошу камень?!
***
Душа моя! Какая теснота!
Вот это повод для любви и слова.
Стеснённая со всех сторон вода
Стремится вверх – ей нет пути иного.
И нам, душа, не до колючих фраз,
Не до метафоричных междометий.
Судьба со всех сторон сжимает нас,
Чтобы к Отцу поднялись.
Словно дети.
***
Когда исполнятся сроки,
Исполнятся времена,
Станет рассеянным душам
Предельная суть ясна.
И ангелов, светлых и кротких,
На жатву пошлёт Творец,
Заплачут, наверно, ангелы
В бесплодных полях сердец.
Зачем же Сеятель сеет
И в терние при пути,
И даже на камень,
Надеясь –
И наши души спасти?!
И в наши бездольные почвы
Падают семена,
Когда торопятся сроки,
Последние времена.
***
Качает время – вправо, влево,
Не ровен час…
Не ровен строй.
Прольется скоро чаша гнева
На этот кризис мировой.
Подавится глобальной стынью
Вся мировая саранча,
Звезда готова стать полынью,
И кладезь бездны ждет ключа.
Не обойдется полумерой,
И тайный грех, и явный прыщ
Надышатся огнем и серой,
И горьким дымом пепелищ.
Свернется небо на закате,
И подведет Господь итог.
Восстань, душа моя, с кровати,
Оставь в покое потолок.
Ты увлекаешься тщетою,
Рифмуя утренний пустяк.
Должна быть ясной и святою,
А ты молилась кое-как.
БЕССОННИЦА
Надо бы спать, ибо полночь уже.
Да только ни сна, ни сил.
И все, кого ты когда-то убил,
Очнулись в твоей душе.
Ты их хоронил, засыпал землёй,
Ставил кресты на холмы.
Но в полночь встают из кромешной тьмы –
Они говорят с тобой.
И снова держишь пред ними ответ
За каждый неверный взгляд,
И снова твердишь, что не виноват,
Пока не придёт рассвет.
ЗАМЕРЗАЮЩЕЕ СЕЛО
Батюшку сослать на острова –
Соловки-то ближе к Богу место –
Порешили ради торжества
Первомая в светлый день воскресный.
Церковь же во имя Покрова
Пресвятой Владычицы Небесной
Разобрали дружно на дрова,
Поделили всем колхозом честно.
Батюшку никто тогда не слушал:
– Что творите?!– плакал он навзрыд.
Да никто не ведал, что творит.
Климат первомаями нарушен –
Не согреть никак дома и души.
Храм сожгли в печах… Село знобит.
ВОСПОМИНАНИЕ О СТАРОСТИ
Старый-старый человек плакал.
Он не научился утверждать:
«Не зря прожил…»
Не умел ворчать,
что сутки стали короче,
а врачи невнимательнее.
Старый-старый человек плакал.
Он не хотел радоваться
шумным переменам и тихим дням.
И никак не мог вспомнить,
где же расстался с молодостью.
Старый-старый человек плакал.
Ему исполнилось двадцать лет…
Огромный возраст!
Жизнь стремительно исчезала.
И не было рядом
доброго старца иеросхимонаха Анатолия,
который бы просто сказал:
«А ты не торопись».
***
Что-то в этом году и на соль не повысили цены,
И сосед не палил по кометам за смятый укроп,
Лес горел, но не сильно, и женскую баню чечены
Штурмовать не собрались, и, к счастью, никто не утоп.
Поворчала погода, и яблоки к Спасу поспели,
Медный бунт был коротким –
и всех помирил самогон.
А газеты шумели, да больше о тайнах постели,
Тайн других не осталось
для наших сумбурных времён.
Обошлось без потопа и язвы, войны и дракона,
Подновили дорогу, открыли ещё гастроном…
Только в церкви о чём-то замироточила икона
Пресвятой Богородицы.
Мы слёз Её не поймём.
СОВЕТ ОПТИНСКИХ СТАРЦЕВ
Подвижники молитвы и поста,
Чтоб гордых дум преодолеть прельщенье,
Шли убирать отхожие места –
Так души обретали очищенье.
Хорошее лекарство для ума,
Врачующее самый здравый гений,
Послушное сгребание дерьма
Нужнее философских рассуждений
(И сложных стихотворных сочинений).
Но мы горды – и собираем мысли,
Как словари, храним благой совет,
А мест отхожих никогда не чистим.
Поэтов много…
Вот и я поэт.
МОЛИТВА О МАМЕ
Я верю, смерти нет,
Но есть тревога.
Нет человека, что не согрешит.
Я о тебе молюсь, прошу у Бога,
Прошу покоя для твоей души.
И верю я
В неведомые дали,
Где не считают ночи и года,
Где не бывает никакой печали
И никакой болезни никогда,
Где никакие страсти не бушуют.
«Поправший смерть, спаси и разреши
От всяких уз рабу Твою», – прошу я…
Прошу покоя для твоей души.
И жизнь моя коротенькая длится,
Тревогу повторяя наизусть –
Хотел я научить тебя молиться,
Но только сам никак не научусь.
У ИКОНЫ ПОКРОВА БОГОРОДИЦЫ
Войду я в Божий храм
В бездомный день печали.
И в строгой тишине
Затеплю я свечу.
Во мне так много слов,
Что сны мои устали.
Во мне так много слов,
Что просто помолчу.
Как суетно живу!
Легки мои реченья.
Обиды и суды
Творю я сгоряча.
Обдержит душу тьма,
Лишает утешенья.
Молчи, моя печаль.
Согрей меня, свеча.
***
Н.М.
В светлый час духовного ристанья
Станет мир невыносим, как ложь,–
Ты слова Священного Писанья
Русским сердцем медленно прочтёшь.
И отдашь последние рубахи,
Что стесняли Божию рабу,
И уйдёшь – искать среди монахинь
Песню, и свободу, и судьбу.
Путь к спасенью предстоит неблизкий –
Восходить в молитвенном труде,
И тебя благословит епископ
Печь просфоры на святой воде.
И, внимая делу упованья,
Посрамишь уныние и ложь,
И слова Священного Писанья
Русским сердцем медленно прочтёшь.
И сольются перед образами,
Освещая келью и миры,
Благовест и горечь предсказаний,
Боль поэта и любовь сестры.
ОТПУСТИ
Я теряю возраст, хоть невесел.
Я теряю всяческий расчёт.
И твой мир мне стал не интересен –
И ничем уже не увлечёт.
Что его слова, измены, беды?!
Нервы строги, а глаза сухи…
Господи, Ты только исповедуй –
Отпусти мой возраст и стихи.
ИСХОД
Неискренние стихи… Зачем ты их пишешь, Ева?
Выдуманные чувства зачем доверять строке?
Зачем говорить, не сорву плод с запретного древа?
Пишешь – что не сорвёшь…
А плод уже держишь в руке.
И делишь с Адамом вкус неясной пока потери.
Но всё отчётливей знанье, что ничего не ждёт.
Как неуместны слова «умею любить и верить»,
«Умею любить и ждать», когда уже сорван плод!
Так наступают будни – обычный сбор урожая.
Осенние дни заботы. Чувства теперь глухи.
Небесной любви не будет. Это исход из рая…
Зачем ты их пишешь, Ева, неискренние стихи?
СУДЬБА
Жил русский поэт – он от Бога обрёл
Сердечное слово, державный глагол,
Молитвенный вздох валаамской тиши,
Смиренье и меч православной души,
Лицейский бонтон, холмогорский подзол…
В крещенский мороз он ко Спасу ушёл.
Но только и ныне в прозрачных стихах
Ревниво находят имперский размах.
Находят опасный имперский аршин
И веру в имперскую волю равнин.
Дано претерпеть и посмертную месть
Тому, кто не предал российскую честь.
ПОЭТ И СМЕРТЬ
Зачем-то русскому поэту
(Он в светлой скорби жил в миру)
Она сказала:
– Плакать летом
Ты перестанешь – я умру.
Поэт подумал:
– Слог не очень.
А вздора что-то через край.
Проходит лето. Если хочешь,
Так умирай.
Твои слова – от нервной дрожи,
В них не читается любви.
Прости, ты умереть не сможешь,
Поскольку ты любить не можешь –
Живи!
ИЗ ЕККЛЕСИАСТА
Всё никчёмно – нет пользы в трудах.
И ворчлива судьба, как старуха,–
Множим грех, возвращаемся в прах...
Суета и томление духа.
Всё никчёмно – всё было в веках.
Не насытить ни зренья, ни слуха.
Жаждем сути. Живём впопыхах.
Суета и томление духа.
Но печальные мысли отринь
И оставь состязанье гордынь,–
Весели свою кровь медовухой.
Взыщет Бог – будет время Суда.
Помни это. А всё – суета...
Суета и томление духа.
***
Отче, прости, не ведаем, что творим –
Не понимаем ни разумом, ни душой.
Думали – что молитву и Третий Рим,
Вышло – что книжное сердце и дом пустой.
Думали – кротость, вышло – что бабий страх,
Верили – русский свет, вышло – что русский мрак...
Отче, прости, что жизнь пролетела в стихах.
Отче, проходит жизнь…
Да не пройдёт никак.
***
Сердце ничего не понимает,
Ничего не объяснить уму…
Вдруг любовь, как небо, обнимает,
Подступая к горю моему.
***
Как в душу страшно свою смотреть –
В мятежный её покой.
И как проститься и умереть,
Оставив её такой.
***
Солнечный день – на душе хорошо!
Жизнь я свою прожил не так,
Как хотел.
Господи, Ты всё время вразумлял меня.
И вразумил.
***
Когда мы из жизни уйдём,
Из этого трудного чуда,
Предстанем пред Божьим Судом,
Забыв о людских пересудах.
Взойдем в предназначенный час
Над ропотом каменных улиц,
Как Он ни решил бы о нас,
Мы выдохнем: «Вот и вернулись…»
***
Молюсь я Господу, псалмы пою.
И Он дает душе слова и силы.
Дает увидеть в прошлом смерть мою,
Что о любви так нежно говорила.
Смертельная привязанность мила!
Но в силах Бог явить иную милость –
И вижу я, как смерть моя прошла,
И как её любовь остановилась.
ПЕРВЫЙ СНЕГ
С осенним холодом и тленьем
Приходит странная пора,
Когда глухое раздраженье
Вдруг увлекает, как игра.
Как увлекает сожаленье,
Что жизнь твоя не удалась –
Ни праздник, ни стихотворенье,
Ни одиночество, ни страсть.
И нет унынию исхода.
Сгибает травы первый снег.
Какая скверная погода!
И как несчастлив человек!
Как он томится и боится,
От самого себя тая,
Признать, что жизнь его, как птица,
В иные движется края!
И наконец-то виновато
Найдёт негромкие слова,
Что он легко умрёт когда-то,
Как первый снег. И как трава.
3. К КОМУ ПРИХОДЯТ АНГЕЛЫ?..
***
Священник терпеливо слушал,
Какие у меня дела –
Я раздражителен и скучен,
Мне жизнь порою не мила,
На небо взгляд не смею бросить,
И угощаю скорбь вином,
Со мной повсюду ночь и осень.
Нет покаянья.
Пуст мой дом.
Нет даже малой передышки
Для утомившейся души.
Священник, важный, как мальчишка,
Сказал: - Иди и не греши.
Какие точные глаголы!
Но не могу никак решить,
Куда с душой моей тяжёлой,
Куда идти и не грешить.
ПЕРЕСЕЛЕНИЕ ДУШ
Я не искал у Байрона в стихах
Ни глубины, ни силы, ни свободы,
Читал их через строчку, впопыхах –
К экзамену, в студенческие годы.
Запоминал, что Конрад был пират,
Унылый романтизм – примета века,
Что Манфред – маг, Шильонский замок – ад,
Светлы природа и восстанье греков.
Я сдал экзамен. Мне достался Скотт.
И Байрона забыл я, как химеру…
Но слышу: – Байрон! Байрон!–
То по скверу
Гуляет школьница, эрдельтерьера
Знакомым звонким именем зовёт.
Эрдельтерьер визглив, да не уныл,
И даже мил. Какой чертою морды
Или характера он повторил
Английского романтика и лорда?
А может, и ничем. Пустой вопрос.
Царит каприз, легко соединяя
Поэта, умиравшего, как пёс,
И пса с визгливым и банальным лаем.
Пустой учебник – зря я прочитал,
Что Чайлд Гарольд тиранов презирает.
Вот вижу: хвост купирован и мал,
А всё-таки виляет и виляет.
***
Ты говоришь, что ты – народ,
Его мечта и суть,
А я – нечаянный просчёт,
Недуг, обратный путь.
Я говорю, что я – народ,
Его ревнивый взгляд,
Что это я иду вперёд,
А ты идёшь назад.
Пока мы спорим от души,
Рвём разум пополам,
Народ торопится, спешит
Привычно по делам –
Построить дом, посеять рожь
Иль огранить алмаз.
И – слава Богу!– не похож
Ни на кого из нас.
***
Деревня Вёшки смотрит телевизор,
Крутой американский боевик.
Сбивает на экране грузовик
Сенатора. Гадает экспертиза.
И нет улик. Но есть звезда стриптиза.
И челюсти акулы. И тайник
В гробу раджи. И призрак. Женский крик!
Убийца-робот прыгает с карниза.
И напрягает зрение и нюх
Рябой упырь. И рокер стриты рушит.
И за измену босс девицу душит
И прячет тело в ящик для подушек.
Деревня Вёшки затаила дух.
Былин не помнит. Не поёт частушек.
АЛКАШ
Открой, братишка, что-то я продрог.
Холодный ветер. Да и климат влажный.
Открой свой бронированный ларёк,
Я умираю над ручьём от жажды.
Каким ручьём? Так говорил Вийон.
Французский бомж. Похмельная цитата.
А может, не ручей, а Тихий Дон?–
Где русский брат не пожалеет брата.
Один торгует пивом и вином,
Другой от них с утра невзвидит света,
От жажды умирая над ручьём,
По версии французского поэта..
Я говорю, конечно, невпопад,
Стараюсь быть своим. Родным. Любезным.
А денег нет –
Но разве ты не брат?!
Ты понимаешь русские болезни.
Как получилось, не возьму я в толк,
Как вышло, что в постыдной круговерти
Я должен всем?!
И не отдать мне долг.
Не расплатиться мне до самой смерти.
Ты помоги.
Без шуток. Без обид.
Все помогают – как прожить иначе?
Во мне душа бессмертная болит.
Бессмертная! А это что-то значит.
И боль её переполняет плоть
Мучительной и безутешной скорбью.
Прости меня…
Прости меня, Господь!
Я оскорблял Твой образ и подобье.
Сам выбирал дороги и пути,
И те мечты, что никогда не сбылись.
И я Тебя молю, долги прости
Тем, кто долги простил –
Воздай за милость.
Прости и скупость.
Ты всё можешь, Бог.
Душа горит – и значит, виновата.
Прости нам бронированный ларёк,
Где русский брат
Не пожалеет брата.
***
Стынет воздух. Холод небывалый
Даже для полярных январей.
Побирашки греются в подвалах,
Обняли железо батарей.
Нет убогих на своей работе –
Ни у церкви, ни на рынке нет.
Некому сказать: «Зачем вы пьёте?!»,
Подавая несколько монет.
Небывалый холод.
Поскорее
Поспешим вернуться в тёплый дом.
Некого сегодня, фарисеи,
Поучать, что надо жить трудом.
***
Ограбили мою квартиру.
Не жаль украденных вещей,
Но для чего забрали лиру –
Печаль и свет души моей...
Не принесёт она удачи,
Не украшают ей уют,
И не играет вальс собачий,
В ломбардах лиру не берут.
И девы, ветреной и юной,
С ней не увлечь – напрасный труд.
Порвут натянутые струны,
Посадят сердце и запьют.
И никакого наслажденья –
Незабываемых минут,
Одни туманы и сомненья,
И сон тяжёлый, словно суд.
Так где же ныне в дебрях мира,
Среди громад и мелочей
Молчит похищенная лира –
Печаль и свет души моей?..
ГЕНЕРАЛЫ ВОКЗАЛА
Не вышло из нас генералов,
Уже мы седые с тобой.
Бутылку допили – и мало,
Да разве и хватит одной.
Не вышло ни гуру, ни гадов,
А время уходит в трубу.
Допили бутылку – и надо
Менять, не колеблясь, судьбу.
К чему мы ведём пересуды,
Усиливаем голоса?!
Не двинуть ли нам в Робин Гуды –
Давай подадимся в леса.
А то не дают отморозки
Житья, запугали народ.
Пусть ты – Кудеяр, я – Дубровский,
Согласен и наоборот.
Вставай – и пойдём в партизаны,
Пора воплощать свои сны,
Излечим душевные раны
И язвы огромной страны.
Тупеет без дела философ,
Ржавеет без дела топор,
Пора защитить негритосов
И светлый российский простор.
И сложат менты и шерифы,
Простой и признательный люд
О наших делах апокрифы,
Баллады и саги споют.
Мы жили вчера никудышно,
Найдём по душе ремесло.
Из нас генералов не вышло,
Хоть в чём-то ещё повезло...
Уснём в мерном гуле вокзала,
За столиком в скучной пивной.
Бутылку допили – и мало,
Да разве и хватит одной.
ОНИ…
Когда я возвращался домой,
Меня остановили двое незнакомцев,
Спросили – который час?
И сколько звёзд на небе?..
Кто не натыкался
На такие неожиданные вопросы?
Потом идёшь, ругаешься,
Объясняешь близким,
Что звёзды не поддаются счёту –
Неужели мир сошёл с ума?..
А по морде ты уже получил.
МОРСКАЯ ПРОГУЛКА
Течёт во мне кровь угро-финнов,
Но знаю лишь русский язык.
А еду смотреть на дельфинов,
Затем – на грузинский шашлык.
Мы входим в абхазские воды,
И гид, молодой армянин,
Сказав о красотах природы,
Кричит: «Посмотрите! Дельфин!»
Какие забавные сцены!
Жую адыгейский салат,
А рядом туристы-туркмены
Жуют, на дельфинов глядят.
Глядим и как будто не верим,
Дельфины, как жёны, близки.
А мне вдруг припомнился берег
Широкой равнинной реки,
Затем почему-то рябина,
Калина, болото, кулик,
Что кровь у меня угро-финна,
Что знаю лишь русский язык.
На нём мой волнуется разум,
В душе совершается труд.
Весёлые братья-абхазы,
Заткнитесь на пару минут!
***
К кому приходят ангелы?
Не к нам,
Ведущим речи о судьбе и духе,
Приникнувшим к обидам и долгам
И раздражённым тихой песней мухи.
Пой, муха, пой,
А мы сотрём туман,
И слой музейной и вчерашней пыли.
Увидим птицу и аэроплан,
Увидим ведьму на автомобиле.
Но ангелы избегнут с нами встреч…
Зачем глядим беспечно и сурово,
Куда заводит утренняя речь
В славянской матрице молитвослова?
Когда приходят ангелы не к нам…
И мы, поспорив о богах с соседом,
Вновь продолжаем с Богом по душам
Вести неторопливую беседу.
***
В Отечестве нашем любезном
Дела словно сажа бела –
Сойдёт, по указам железным,
На дол неоглядная мгла,
И кто-то с досадой, но сладко
Взовёт до соседних морей:
«Извека здесь нету порядка!
Придите и правьте скорей!»
Надвинутся грозные мраки,
Прольются густые дожди –
Из них себе строгие фраки
Сошьют волевые вожди.
И скажут спокойно и кратко:
«Поищем простые пути,
Извека здесь нету порядка,
Придётся его навести».
Должно быть светлее, не так ли?
Раздуем побольше костёр –
Зажгутся халдейские пакли,
Затянется гарью простор.
И кто-то ругнётся украдкой,
Украдкой – до дальних морей:
«Извека здесь нету порядка...
Придите и правьте скорей!»
Поправьте законы и прясла,
Дороги, а лучше народ,
Которому вечно неясно –
Никак ничего не поймёт.
И мне непонятно – загадка,–
Зачем до британских морей
Шуметь: «Нет извека порядка!
Придите и правьте скорей!»?
Неужто без этих болезных
Призывов к варяжским князьям
В Отечестве нашем любезном
На хлеб заработать нельзя?
***
Шумный рынок – фрукты и одежды,
Запах кожи и шашлычный дым.
Про какие русские надежды,–
Что не сбылись,– снова говорим?!
Завершились пьянка и халява,
Время браться за серьёзный труд:
За прилавок встала вся держава,
И отцы, и дети продают.
Спрос и выбор, упаковок глянец,
Распродажи, скидки и расчёт…
Вечером придёт азербайджанец
Выручку у рынка соберёт.
РУССКИЕ НЕГРЫ
Да будь я хоть негром
преклонных годов…
Я русский бы выучил
только за то…
Владимир Маяковский
Если б я родился в Гане,
Негром был бы я, поди.
И смотрел бы, как в саванне
Льют муссонные дожди.
На берег слоновой кости
После дождичка в четверг
Я ходил бы к неграм в гости
На костёр и фейерверк.
И томим духовной жаждой,
Ел бананы на обед,
И состарился однажды,
Негром стал преклонных лет.
И готовился на небо
Уходить, да в некий миг
Вдруг решил, что надо мне бы
Русский выучить язык.
Эх, ребята-негритята,
Дожил до седых волос,
А ни слова русским матом
Мне сказать не довелось.
А на нём под звуки лиры
Говорят любимцы муз,
Например, Тимур Кибиров
Или Алешковский Юз.
Рано жизнь ещё итожить,
Умирать я не готов.
Как же это с чёрной кожей
Прожил я без чёрных слов?!
ГИПЕРБОРЕЙ
О чем поет гиперборей?
Об упоительных туманах,
О кораблях и капитанах,
О страсти северных морей.
А что найдешь в душе моей? —
Каких-то русских тараканов,
Друзей, растерянных и пьяных,
В снегу, без денег и вещей.
Я погляжу в чужой туман
И со своей сравню погодой —
От чепухи такого рода
Душа разбита, как стакан.
Как будто бы гиперборей
Разбил стакан с душой моей.
ВЧЕРАШНЕЕ ВИНО
Человек, добывающий уголь,
Возвратится усталый домой,
И его трёхэтажная ругань
Растревожит вдруг общий покой.
За какие, соседи, почёты
Вы не знаете шахтного дна?!
И не знаете чёрной работы…
И не пьёте со мною вина?!
И нарвётся на пьяную драку,
Разрешая глобальный вопрос.
А, проснувшись, потреплет собаку,
Поцелует в доверчивый нос.
Извини за сплошное расстройство,
Засветили ребята под глаз,
Со словами душевного свойства
Переборы бывают подчас.
Извини, получилось подраться,
На крутой разговор повело.
Вновь на смену пора собираться.
И собака вздохнёт тяжело.
И собака поймёт его ругань
И вчерашнее в сердце вино…
Изнурительна эта заслуга,
Что дарует нам чёрное дно.
***
Провинция искренно губит –
Порядок такой,
Местный быт.
Зато не продаст.
И не купит.
Скептически лишь поглядит.
Посмотрит:
В просторе великом
Года исчезают,
И труд,
Столичные гномики с шиком
Народные песни поют…
Забавно, легко, пошловато.
И пусть – отвернись и молчи.
Какая шестая палата?!
Откуда возьмутся врачи?
Провинция медленно губит,
Смиряет душевный подъём,
Короткие улицы любит,
А всё остальное потом.
Пора бы светло удивиться,
Забыв про суды и гроши,
Забыв, что в районной больнице
Лекарств не найдёшь для души,
Но мыслим ревниво и хмуро,
Сбиваясь привычно на штамп:
Столица – холёная дура,
Капризная женщина-вамп,
Красивая сытая сука,
Предавшая русскую честь…
Ах, провинциальная мука!
И провинциальная спесь.
Опять выдаёт интонация,
Опять с раздраженьем любовь,
Провинция, как радиация,
Меняет невидимо кровь.
И всё-таки это планета –
Родная моя сторона.
Живи себе анахоретом,
А если однажды хана,
Она – та, что судит и губит,–
Находит от сердца слова.
И любит,
Выходит, что любит,
Раз плачет навзрыд, как вдова.
***
Глубинка жалеет бомжей,
Здесь их алкогольные мощи
Не станут искать мавзолей,
Не выйдут на Красную площадь,
Не смогут заплакать в Кремле
От острой похмельной обиды,
А просто лежат на земле,
Не портя державные виды.
Дают им в ладони рубли,
Одежду дают им и хлеба
От провинциальной любви
И провинциального неба,
Не шейхи дают, не раджи,
Не гости из гордой столицы,
А люди – почти как бомжи,
Самим от любви бы не спиться.
***
Мы встретились с радостью. Хлеб преломили.
Хлебнули вина. И затеяли спор.
Я стал объяснять, что считает Вергилий.
А он говорил, что сказал Пифагор.
Смешное упрямство! Подобного тона
Сомнительной мысли не стерпит никто.
Я резко спросил: «Ты читал Честертона?»
Он буркнул в ответ: «А читал ты Кокто?»
И мы разошлись – отчеканивать слово.
И всё было ясно. И не по пути.
Я крикнул вослед: «Почитай Соловьева!»
А он огрызнулся: «Толстого прочти…»
***
Так Чехов говорил:
Обедаем
(Пусть и китайскою лапшой),
А совершается трагедия...
Незримо.
Видимо, с душой.
Наш мир душевный
Скуп, но сложен –
Значителен любой пустяк.
И без обеда мы не можем,
Как без трагедии.
Никак.
Усвоив Чехова идею,
Тянусь к сакральному борщу.
А всё же верю, что успею –
Всех возлюблю и всех прощу.
***
Живёт душа моя на войне,
Военный твердит мотив.
А люди думают, я вполне
Терпим и миролюбив,
И будто любому привету рад,
И пьяных драк не люблю.
А я хочу купить автомат,
И кажется, что куплю.
На тихом складе среди корыт,
Кастрюль последних систем
Предложат мины, и динамит,
И новенький АКМ.
Держу в руке я желанный ствол,
Душа живёт на войне,
И сознаю вдруг, что зря пришёл,
Что мне не сойтись в цене.
В комплекте штык. Удобен приклад.
И цвет спокоен и мил.
Но я, прости меня, тихий склад,
Денег не накопил.
И вижу – нервы напряжены,
И чувствую жёсткий тон,
Можно легко схлопотать войны
Со всех четырёх сторон.
Неосторожно среди корыт,
Кастрюль последних систем
Не взять ни мины, ни динамит,
Ни новенький АКМ.
На тихом складе не верят в долг,
Здесь платят и головой.
Зачем мне снился гвардейский полк
И снился неравный бой?
Зачем я слушаю чёрный мат,
Горячих юношей злю?
Зачем хотел купить автомат?!
И кажется, что куплю.
БОГАЧ И ЛАЗАРЬ
Как пышно его хоронили –
Воздали уму и труду!
Весь город рыдал на могиле,
А он оказался в аду.
Другой – неизвестный и нищий –
Оставил неласковый край
Почти незаметно. С кладбища
Пошёл беспрепятственно в рай.
В чём дело?! Совсем не в погосте,
Не в том, как помпезен обряд,
Какие высокие гости
Прощание благословят.
Совсем и не в том, чтобы нищим
Лежать, отдыхая от зла,
Питаясь остатками пищи,
Что бросят с чужого стола.
Что в сердце твоём сохранилось?
Хотя бы чуть-чуть естества?
А с ним, может, детская милость
И детской надежды слова?
Какие надгробные речи!–
Почёт! И у всех на виду!
Венки и салюты, и свечи!
А он оказался в аду.
О ДРУЖБЕ
Странный шум! Подумалось, причуда.
Но пустой усиливался звук.
Друг, казалось – мелочность откуда?
Может, и не друг.
Эх, душа – растерянная птица,
Всё у нас волнительно и вдруг.
Как бы нам самим не мелочиться...
Жаль, казалось, друг.
О ЛЮБВИ
1
Ухожу – отвергнутый любимой...
Как весна мгновенно изменилась!
Осенью угрюмой обернулась
И ещё немного – и заплачет,
Разревётся, не стыдясь прохожих.
2
Нет, пожалуй, я преувеличил,
Нет, душа смятенна не настолько,
Чтоб весну и осень перепутать,
И дождя, я думаю, не будет.
И любимой называть не надо
Женщину – красивую, и только.
3
Ухожу – отвергнутый красивой
Женщиной. Но день стоит весенний,
Облачно и ветер, но на завтра
Обещали ясную погоду.
И красивых женщин очень много.
И весна недавно наступила.
Женщина как женщина – и хватит...
С внешностью совсем обыкновенной!
4
Женщиной отвергнут. Неприятно,
Но бывает с каждым человеком.
Слово-то неточное – «отвергнут»,
Не идёт оно к моим привычкам –
Из иного стилевого ряда,
И подходит больше для романсов,
Чувственных романов с эпилогом.
Не отвергнут – просто «нет» сказала.
Нет так нет. Всё к лучшему на свете.
В том числе весенние прогулки!
5
Я иду и напеваю песню
О лазурном небе, южном море
И о стройных девушках на пляже,
О молочном креме для загара...
1980
***
Рассуждали об интиме,
В этом деле все сильны.
Вдруг сказал Владимир Тимин:
«Две достаточно жены
Для поэта, в брачном плане
Две – вот так! Как ни крути,
Хватит. Мы ж не мусульмане,
Православные почти».
Те, кому необходимо
Много жён на стороне,
Заворчали: «Как же, Тимин,
Двух достаточно вполне?!
От тебя не ожидали
Мы подобной чепухи.
Как бы мы тогда писали
Гениальные стихи?!»
Но ещё неумолимей
И решительней на вид
Говорил Владимир Тимин:
«Две – и хватит. И лимит.
Мы же с вами не собаки,
Чтоб иметь по сто подруг.
Первая – в законном браке,
А вторая – все вокруг.
Все, которые бывали
К нашим чувствам не глухи,
Чтоб мы как-то сочиняли
Гениальные стихи.
Надо быть скромней в интиме
Всё-таки не двадцать лет!»–
Говорил Владимир Тимин,
Очень опытный поэт.
***
Простимся, друзья, без печали,
Печалиться нам не идёт.
Я верю, что в светлые дали
Отправится мой самолёт.
Торопится сердце, как птица,
Лететь от сочувственных слов.
Но, верьте, что с ним не случится
Ни приступов, ни катастроф.
Нет, имя мое не для списков
Погибших.
Искать его там –
Напрасное дело. И близким
Я повода плакать не дам.
И ради красивого жеста
В туманностях не пропаду…
Со свадьбой поздравьте невесту,
Скажите, что я не приду.
Что видеть хотел – не решился.
Не ведал смертельных обид.
И мой самолёт не разбился.
И по расписанью летит.
1978
***
Неспокойно живу.
Потому – и долги, и враги.
Потакаю своей невоздержанной в чувствах природе…
Как бы мне полюбить их – врагов.
Дух Святый, помоги!
Я хочу их любить – ничего у меня не выходит.
Ничего не выходит –
В душе моей снова разлад!
О врагах вспоминаю недобрые слухи и вести…
А они вдруг однажды
Полюбят меня и простят.
Что от них ожидать,
кроме самой расчётливой мести?!
***
На Севере жил я –
Не ведая горя,
Роптал, что простыла душа от морозов,
Мечтал, что уеду на Чёрное море,
Мечтал, что спасательным стану матросом.
Кричать буду в рупор, жарой вдохновляем,
Чтоб в зону купанья вернулись мужчины,
Детей буду плавать учить баттерфляем
И женщин красивых спасать из пучины.
Оправиться им помогая от шока,
Шептать, что уже волноваться не надо,
Легко утонуть в этом месте глубоком,
Но им повезло – оказался я рядом.
И верить, что женщины, вспомнив про лето,
Расскажут с восторгом подругам и боссам
О том, как смотрели на море с поэтом,
Который работал на пляже матросом.
***
В лесу, где лешим сломана нога,
Спасаясь от химических отходов
И от греха нетрудовых доходов,
Живёт в избушке старая карга.
Собрав росы, готовит горький морс,
И чует: гордый дух идёт с поклоном.
Идёт к ней, хоть страшил её законом,
Стыдил за длинный и сопливый нос.
Его уже нисколько не смущает,
Что ведьма в непогоду превращает
Лягушку, испечённую в золе.
Так женщины от здравых слов скучают,
Журналы мод листают и мечтают
О праздничных полётах на метле.
***
Читаю рыжего поэта,
Который пел легко, как чиж,
И знал, что для любого света
Любой поэт немного рыж.
Имел он вредные привычки
И несколько гражданских жён,
Но не лежал в психиатричке –
Дождливой жизнью оскорблён.
Бывал в милиции за драку,
Душой и телом от вина
Болел, но никогда не плакал,
Что жизнь скучна и не нужна.
Когда однажды стал известным
И модным, словно ерунда,
Сдавил судьбе своей и песне
Верёвкой горло навсегда.
И кто-то скажет – мог иначе,
И написать бы сколько смог!
Не смог бы. Я о нём не плачу.
Я понимаю, мир жесток.
Читаю рыжие печали,
Стихов листаю тонкий том,
Он выбрал, чтоб его читали
И говорили бы о нём.
Что для него души спасенье?!
Неясный и натужный труд.
Ему важнее наше чтенье
И наш посмертный пересуд.
***
Мне не понять изысканность унылых.
Когда порой сжимает сердце мгла,
То вспомню, что жена меня любила…
Ласкала. Проклинала. И ждала.
И что мне ваша тщательная смута,
Высокомерные полутона.
Она досталась мне, а не кому-то,
Красивая ревнивая жена.
Разымчивы, затейливы узоры
Измены и сомнений кружева.
Я проще – я провинциал, который
Предпочитает ясные слова.
Предпочитает вздорный нрав зырянки,
Что не читает никаких стихов.
И потому я не умру от пьянки
И не поверю в роковой исход.
И не пойму, как это – жизнь постыла?!
Бесцветна ваша сложность ремесла…
Красивая жена меня любила.
Ласкала. Проклинала. И ждала.
***
Вновь метель сменяет вьюга,
Кружит звёзды и снега,
Никаких приветов с юга
С четверга до четверга.
Нет ни юга и ни друга,
Ни покоя, ни врага,
Только белая округа
С четверга до четверга.
А как только стихнет вьюга,
Начинается пурга –
И с какого перепуга
То ревёт она белугой,
То трубит во все рога –
С четверга до четверга.
ПОРТРЕТ ПИРОГОВА
Я помню, что это случится когда-то:
Бессилен окажется реаниматор,
И даже бессильно участье
Заведующего хозчастью.
Жене моей врач объяснит, что я тих,
Что всё хорошо, но надежд никаких.
И больше не скажет ни слова,
Смотря на портрет Пирогова.
А я в это время помыслю о том,
Что жизнь свою прожил дурак дураком –
Какая-то скучная проза
Соплей и авитаминоза!
А был бы спортсмен, оптимист, семьянин,
То мне бы мгновенно помог аспирин,
Любое любезное слово,
Да просто портрет Пирогова.
***
Жена!
Я не считал года –
Прошли легко, как дым.
Но почему ты молода?
А я вдруг стал седым?
Жена!
В какой счастливый миг
Вошёл неясный страх?
Зачем мне этот строгий лик
И пепел на висках?!
И снег, и мел –
В одной судьбе.
Как будто это грим.
Когда я изменил себе?
Когда я стал седым?!
***
И видели они в гробу
Стихи
И странности поэта,
Пусть судят – делают судьбу.
И я не жалуюсь на это.
Хоронят Божьего раба
Живым…
Хорошая примета.
Выходит честная судьба –
Судьба любимого поэта.
***
Вновь наступит весна, возвращая надежды приметам.
Но студентка – красивая!– в библиотеку войдёт,
Книгу выберет «Сборник совсем неизвестных поэтов»
(Никому неизвестных в тот очень двухтысячный год),
Терпеливо и бережно перелистает страницы –
Многолетних раздумий и опытов краткий итог.
По счастливой случайности
в сборнике том сохранится
Моё лучшее стихотворение – несколько строк.
И она их прочтёт – не поймёт невесёлый мой юмор,
Но она улыбнётся – на улице будет весна.
И подумает: «Бедный, когда, интересно, он умер?
И какая была у него, интересно, жена?»
Литературно-художественное издание
Андрей Гельевич ПОПОВ
СМЫСЛ ДОЖДЯ И ЛИСТОПАДА (Первая редакция)
Стихотворения
Художник Ю.Н. Лисовский
В оформлении обложки использовано фото А. Комарова
Редактор А.В. Суворов
Компьютерная верстка – П.И.Симпелев
Корректор Н.Ф. Габова
Подписано в печать 17.11.2010. Формат 70х90 1/32
Гарнитура «Antiqua». Печать офсетная.
Усл. печ. л. 5,27. Уч.-изд.л. 4,7. Тираж 980 экз.
Заказ 45678
Союз писателей Республики Коми
167982, г. Сыктывкар, ул. К. Маркса, 229
Отпечатано в полном соответствии с качеством предоставленных материалов в
ОАО «Коми республиканская типография»
167982, г. Сыктывкар, ул. В. Савина, 81
Андрей ПОПОВ
Смысл дождя и листопада
Стихотворения
Сыктывкар
Союз писателей Республики Коми
2010
84 (2Рос.Ко)
П58
Издано при финансовой поддержке Агентства
Республики Коми по печати и массовым коммуникациям
Художник Ю.Н. Лисовский
Попов А.Г.
Смысл дождя и листопада: Стихотворения. – Сыктывкар: Союз писателей Республики Коми, 2010. – 144 с.
Новый поэтический сборник Андрея Попова – это лирический дневник, в светлых тонах которого нашли естественное сочетание гармония мысли и чувств, исповедальность интонаций, многозначность образов.
84 (2Рос.Ко)
© Попов А.Г., 2010
© Лисовский Ю.Н., оформление, 2010
© Союз писателей Республики Коми, 2010
1. Я ЛЮБЛЮ ВОЗВРАЩАТЬСЯ ДОМОЙ…
***
Свежа осенняя прохлада.
И краски осени свежи!
Но смысл дождя и листопада –
В преображении души.
Приму я узкую дорогу
И поздней осени порыв,
Что надо подниматься к Богу,
Любовь и дождь соединив,
И слышать в невысоком слоге
Иной покой небесных лир,
И видеть, пребывая в Боге,
Себя и весь осенний мир.
БЕРЕГ ЛЮБВИ
И мы познали любовь,
которую имеет к нам Бог.
1 Ин. 4,16
Я мудрость приму, что нисходит свыше,
Свободу и щедрость её ценя…
Отче, молитву мою Ты услышал –
Благодарю, что услышал меня.
Я лодку просил у Тебя и море –
И берег, и штиль – на закате дня.
И Ты даровал мне любовь и горе.
Благодарю, что услышал меня.
***
Провинция пылко нелепа,
Но русские снятся ей сны.
И ближе здесь звёзды и небо,
И люди, и чувство вины.
Несёт своё честное бремя
Не слышная миру строка,
И медленней тянется время,
Поэтому жизнь коротка...
***
Придёт Христос и в наши души,
И в наши дальние края –
И скажет: – Это Я, не бойтесь.
Не сомневайтесь, это Я.
Придёт Христос и постучится
К отчаявшимся и седым,
Не избавляя от страданий,
Но отнимая страх по ним.
И разольёт усталым душам
Своё небесное вино.
Блаженны плачущие, ибо…
Им утешение дано.
***
Подумал: ничего я не успел.
Зима сжимает сердце или старость?
И столько светлых безнадёжных дел
В моих черновиках ещё осталось.
Проходит жизнь –
и не берёт в расчёт
Неторопливость русского поэта.
Пусть ничего меня уже не ждёт,
А я вот жду – ещё наступит лето.
А я вот жду…
Прости, Господь, раба,
Что ропщет на погоду и усталость.
И понимает, что его судьба
Не началась.
И всё же состоялась.
1997
ХОЖДЕНИЕ ПО ВОДАМ
По воде, как посуху, пойду,
Задевая по пути звезду,
Что в полночном море отразилась.
Господи, а если пропаду?
Взгляд теряет звёзды и луну.
Шаг ныряет в шумную волну.
Маловерный, что ж я усомнился?!
Только усомнился – и тону.
Мысль, как камень, падает до дна,
Чтобы стала жизни глубина
Постижима страннику по водам –
Как она темна и холодна!
Как темны подводные края,
Где скользит упрямая змея –
Мысль моя, как проходить по водам
До небесной тайны бытия.
В НЕЗВАНЫХ ГОСТЯХ
Н. Кузьмину
От русской Непрядвы остался ручей
И ропот стиха или бреда.
По этому поводу водки не пей,
В незваных гостях не обедай,
Заслуженных гениев не матери,
Мы сами своё заслужили,
Ревнивой стилистики пономари
В нетрезвой лирической силе.
Мы всех обличили до самого дна
Беспечной души и стакана.
И нету Непрядвы – неправда одна
В народных мечтах и туманах.
От русской победы остался музей,
Словарь и привычки пехоты.
По этому поводу водки не пей
До патриотической рвоты.
В незваных гостях не растрачивай дни
И светлую душу поэта.
И русскую Родину не хорони,
Пока есть стихи и ракеты.
ТЕЛЕФОН
Этот телефонный аппарат
я привёз из Гатчины,
где убили Диму.
Отец буквально заставил меня его взять.
Я говорил:
– Пусть у тебя будет. Разве не пригодится?
– Не могу я с ним. Это же Дима себе купил.
Я с ним не справляюсь, не понимаю его кнопок,
не по себе становится –
мне бы попроще что-нибудь…
Теперь телефон у меня дома –
И каждый день ровно в двадцать четыре часа
он начинает издавать морзянку.
Детально изучал паспорт аппарата,
но избавиться от сигналов не смог.
Каждый день их слушаю:
точки-тире-
тире-точки…
В течение двух минут.
Действительно, как-то не по себе.
Может, это Дима пытается нам что-то передать –
его убили именно на исходе суток?
Может, он пытается о чём-то предупредить,
Что-то разъяснить?
Я ничего не могу разобрать в этих сигналах.
Как он сейчас – там?
Я ничего не могу разобрать в этих сигналах.
***
Облако, редея, исчезает…
Так и отошедший в мир иной
Медленно пройдёт по неба краю –
Не вернётся никогда домой.
И уже не будет знать округа,
В чём его мечтательный расчёт,
Юная и верная подруга
Слёзы сокрушения сотрёт.
Только я ищу слова и силы,
Чтобы изменить свою беду…
Помолюсь о воскресенье сына
И по краю неба побреду.
***
Ночью
ты снова
поворачиваешься ко мне.
Говорю:
– Не лежи на сердце.
Повернись. Я обниму тебя.
– Что мне сердце?–
отвечаешь ты
и засыпаешь у меня на плече.
А я смотрю в темноту потолка
и повторяю:
– Господи,
я никогда никого
не сделал счастливым –
«сердце чисто созижди во мне».
***
Всё сбудется, Марина,
И нет вернее строк:
И ты родишь мне сына.
Нас не оставил Бог.
Наш первый сын в могиле
Уснул до лучших дней,
Мы горя не забыли,
Но мы его сильней.
А возраст?! Да неведом
Душе его надлом –
И я в роддом приеду
С цветами и вином.
И я скажу негромко,
Но каждый слог ценя:
– Послушай, медсестрёнка,
Жена здесь у меня.
Ёе зовут Марина,
Сегодня вышел срок –
И родила мне сына.
Нас не оставил Бог.
***
Кто-то тайно приказы изрёк,
Кто-то свёл в напряжении скулы,
Чья-то мысль, словно пуля, мелькнула –
И я выбран, как верный залог.
Эй, поэт, затаись между строк
И смотри в автоматное дуло!–
Гаркнет резко исчадье аула,
Палец свой положив на курок..
Я – заложник столетней беды,
Мне в лицо она весело дышит…
Праздный мир с одобреньем услышит,
Что меня, приложив все труды,
Обменяли на сумку с гашишем
И на остров Курильской гряды.
***
Как светло мне идти – угасание дня
Наблюдать по дороге своей световой.
И молчать.
Так Господь вразумляет меня –
Я люблю возвращаться домой.
Как тепло обниматься-смеяться с женой!
И молчать,
Начиная поэзии труд.
Так Господь возвращает смиренно домой,
Где прощают и не предают.
НА ВЫЧЕГДЕ
С тобой душа моя легка!
Ей хватит непогод…
Течёт весенняя река,
И птичий хор поёт.
Ещё в низинах вижу снег,
Ещё не стёрлась грусть,
Но – невесёлый человек –
С тобою я смеюсь.
Ты говори мне о цветке
И солнце – я пойму,
Что нужен птицам и реке,
И сердцу твоему.
ВЕНЧАНИЕ
В роковые минуты явились мы в мир,
Всеблагие пируют, не зная покоя.
Но умолкли надменное время и пир –
И священник повёл нас вокруг аналоя.
Тихо скажем, что будем друг другу верны,
И поверим, что сможем любви не утратить.
В роковые минуты нельзя без жены,
Без торжественной тайны и без благодати.
Только время исчезнет – что будет за ним?
Обретём полноту мы небесного дара,
Иль останется наше единство земным
И спасительным лишь от ночного кошмара?
КОСТРЫ
1.
На печальные закаты
Тихо смотрят Геростраты –
И сжигают храм дотла.
Пусть рассеются потёмки
И далекие потомки
Знают яркие дела!
2.
Человек сгорел у Фета,
И теперь судьба поэта –
Храм души спалить стихом,
Чтобы помнили немного,
Кто был автором поджога –
В гордом мире роковом.
***
Их нет уже, а мне поверить трудно…
Характеры упрямы и резки,
Искали песню зло и беспробудно
До безысходной гробовой тоски.
Но неудачно выбрали концовку,
Перетянули слабую струну.
Искали песню, а нашли верёвку,
Нашли себе последнюю жену,
Что приняла и проповедь, и ругань
На здешние недобрые места –
И обняла последняя подруга…
Сошли во тьму со своего креста.
Я знал их…
Виновато удивился:
Как увлекает исступлённый пыл;
Что до сих пор за них не помолился,
Так по душам и не поговорил.
***
Родимый город, как мне надоели
Твои кварталы и твои углы,
Твои неутомимые метели
И чёрный воздух заполярной мглы.
И ты меня не любишь, но прославишь,
Я знаю, что на северном ветру
Однажды ты мне памятник поставишь,
Когда я от красот твоих умру.
Сочтёшь, что будет юношам полезно
И моего лица узнать черты,
Мой дар отметишь... Как это любезно!
Жаль, не от сердца,
Так... от суеты.
***
Сердце верит, не устанет –
Гонит прочь
Время тёмных испытаний –
Эту ночь,
Одиночество и ветер,
Трепет сна…
И приходит на рассвете
Тишина.
Тишина – и сразу дорог
Каждый слог.
Что ж я плачу, как ребёнок?!
Это – Бог.
ОДНОКЛАССНИКИ
Припомню вновь приветливые лица
Весёлых одноклассников моих…
Один в психиатрической больнице
Пытается понять свободный стих.
Чтоб не тревожить строгих санитаров,
Бубнит верлибры веку и стене
И верует, что обладает даром
Скрывать созвучья в уходящем дне.
Второй в тюрьме, глядит через решётки
На Божий мир любви, измен и слёз,
Где умирает от палёной водки
О русском сердце вспыльчивый вопрос,
И привыкает к паханам и нарам,
И к снам туберкулёзной духоты,
И верует, что обладает даром
Плевать на всё с тюремной высоты.
Другой на подоконник встал –
Влюбиться
Хотел в родную спящую страну.
И сделал шаг навстречу вольным птицам
В растерянную высь и глубину.
Упал на тротуар, но от удара
Никто не вздрогнул в хмуром городке…
А веровал, что обладает даром
Перекурить печаль на сквозняке.
Четвёртый сгинул в кишлаках Афгана:
Восточный муж, имеющий трёх жён,
Внимательный читатель сур Корана,
Ему отрезал голову ножом.
Росла чинара, блеяла отара,
Его «калаш» сгодился на калым…
А веровал, что обладает даром
Домой вернуться к матери живым.
А пятый – дьякон, учит мир молиться
И сильно пьёт за ближних и родных,
Припомнив вновь приветливые лица
Весёлых одноклассников моих.
И выпью я, раз не звучит кифара,
И нет в душе спокойного угла,
И кажется, что всё проходит даром –
Напрасны наши думы и дела.
Мы исчезаем… Остаётся смута.
Её бы словом дружеским унять.
Но, встретившись случайно, почему-то
Стараемся друг друга не узнать.
***
Тоску позовёшь – больше нет друзей,
И с нею начнёшь кутёж.
Вот наглая гостья. Водки налей –
И душу вынь да положь.
Судьбу ей подай, а не общий хмель,
Не хочет меньшей цены.
Расстелет – разделит с тобой постель
И станет тревожить сны.
И будет твердить до скончанья дней,
Что Бог далёк и суров,
А с нею ты нарожаешь детей
И набормочешь стихов.
В ПРОКУРАТУРЕ
Я весь седой и многогрешный –
Юн старший следователь, он
Ведёт допрос, чтоб потерпевшим
Признать меня.
Таков закон.
Рассказывает без запинки,
Придав словам суровый вид:
Мой сын единственный,
Мой Димка
На Пулковском шоссе убит.
Привычны горестные были
Для умирающей Руси:
Клауфелином отравили
И выбросили из такси.
И он замёрз.
Скупые вздохи
Кто может слышать в тёмный год?!
Замёрз от февраля эпохи
Всепобеждающих свобод.
И ни молитва, ни дублёнка
Не помогли его спасти,
И Богородицы иконка
С ним замерзала на груди.
Какую вытерпел он муку
Не перескажет протокол!
И ангел взял его за руку,
В селенья вечные повёл.
А мне произносить с запинкой
Слова кафизм и панихид.
Мой сын единственный,
Мой Димка
На Пулковском шоссе убит.
Нет больше никаких вопросов,
И прокурор, совсем юнец,
Мне говорит, что я философ.
Я не философ, я отец.
Ах, следователь мой неспешный,
Ты не поймёшь, как я скорблю…
Я потерпевший, потерпевший.
Я потерплю.
***
Помолись обо мне, сынок,
Расскажи про иной покой,
Я от скорби совсем продрог,
Помолись обо мне, родной.
Я с утра разгоняю тьму,
Из души выметаю сор.
Я живу ещё потому,
Что с тобой веду разговор.
Снова плачу. И плачет мать.
Поминальный едим обед.
Расскажи, как нам с ней понять,
Что тебя с нами больше нет.
Может, спустишься с высоты,
На минутку зайдёшь домой?..
Я так верю, что слышишь ты.
Я так верю, что ты живой.
***
Нет покоя в родном просторе!–
Грянет гром, упадёт звезда…
Не из праха выходит горе,
Не из почвы растёт беда –
Веришь в Бога, теряешь близких,
Понимаешь, что человек
На страданье рождён, как искры
Рождены устремляться вверх.
СЛУЧАЙНЫЙ ПОЕЗД
В окне вагона сосны, ёлки,
Холмы, поля – простор, размах.
И я лежу на нижней полке
И думаю о небесах.
Сосед в купе – нежданный ближний –
Ворчит про свой сердечный быт,
И у меня на полке нижней
Душа о небе говорит.
Пора достать вина и снеди,
Для дружбы времени в обрез.
Здоровья, брат! Поверь, доедем
На нижней полке до небес!
ОСЕННИЙ СНЕГ
Обычный день. Сержант угрюмый
Не держит душу в кулаке.
И не везут в тюремном трюме
Меня по северной реке,
Чтоб я молчал, а лучше умер
От мест родимых вдалеке.
И никаких святых раздумий
Не пропиваю в кабаке.
Но на душе так мало света,
Такая странная тоска,
Что всё напрасно, песня спета.
Чего вдруг спета?! Нет ответа.
Всего-то снегом стало лето.
А кажется, что смерть близка.
МЕСТО МЕСТИ
Город пошлый, город грязный!
………………………………….
Погрязай в рутине вечной,
Город сплетен и клевет.
Град пустынный, град увечный,
Град презрения предмет!
И. Куратов. «Усть-Сысольск»
Волнуясь заметил поэт, а не злясь,
Высокое чувство не злится –
Какая на улицах давняя грязь!
Как скучно в зырянской столице!
И то, что открылось душе и уму,
Доверил стиху безоглядно…
За это и памятник ныне ему,
Чтоб было другим неповадно,
Поставлен не там, где порядок и свет,
Где мысли чисты и трактиры,
А именно в граде, который предмет
Презренья гражданственной лиры.
Но здесь и признанье теперь, и престиж –
Какое изящное мщенье!
И в каменном платье никак не сбежишь
Из мест своего вдохновенья.
Да кто и помянет, что жил человек
И умер от смуты сердечной –
Пустынная улица, сысольский брег
И северный город… увечный… вечный.
***
Сердце болит от шума,
Знобит от магнитной бури.
Можно о смерти подумать,
О милой литературе,
Что годы судьбы и света
Куда-то легко уносит,
О том, что в душе поэта
И в небе – поздняя осень.
На небе моём огромном
Сегодня темно и хмуро.
О чём остаётся помнить?
Что смерть – не литература.
***
Хотел написать:
«Я никогда не буду счастлив».
Но испугался –
Стихи так часто сбываются.
***
В стихах – одинокие люди,
Не созданный к жизни народ…
Никто никого не осудит,
Никто никого не спасёт.
Всем выпадет честно – больница,
Забвенье, утрата, нужда…
Но кажется, что не случится
Такого с тобой никогда.
***
Мне говорили, надо ремесло
Найти такое, чтоб тебя кормило.
А я был молод, и меня влекло
К нестройным душам и стихам унылым.
А я смотрел в окно, как гибнет строй,
Как выцветает на плакате Ленин,
И Анненский тоскливою строкой
Мне подтверждал, что мир несовершенен.
Я повторял за ним, что мой фиал
Не идеалом полон –
Светлым пивом.
И ничего совсем не понимал
Я в ремесле, к поэзии ревнивом.
И в девушках…
Со мною заодно
Они о символистах щебетали,
Но долго не могли смотреть в окно
На времени усталые детали.
И улетали, словно бы они
Какие-то непонятые птицы.
А я смотрел в окно, как гибнут дни,
Почти забытых книг листал страницы.
А я был молод – драгоценный бред
В тетрадь писал
И юностью томился,
При этом полагал, что в тридцать лет
Жизнь не имеет никакого смысла.
До тридцати я посмотрю в окно
На суетные серые фигуры,
А после будет скучно и темно.
И старость. И конец литературы.
Где то окно? Где из окна тот вид –
На горизонт? Куда моя дорога
И жизнь спешат?! Пусть Анненский забыт.
Но смысл есть, да времени немного.
И смысл есть. Нет только ремесла.
И сожаленья нет о том, что было.
И вновь влечёт морозная весна
К стихам и звёздам – ко всему, что мило.
***
Что же мне выпало? Снова зима?
Вроде бы, время июня и зноя –
Северный ветер качает дома,
Воет метель и лишает покоя.
Снегом у неба полны закрома,
Время июня сегодня лихое.
Но почему же мне белая тьма
Выпала вновь?! Это надо герою
Или разбойнику. Мне не нужны
Резкие звуки и гордость боренья,
Предпочитаю я летние сны,
Чай на веранде с клубничным вареньем.
Что же мне снова досталась зима?
Снег от души
И печаль от ума.
***
Ах, Родина! Грядущее в тумане –
И предано, и продано за грош.
Остался серый сон воспоминаний:
Неясный страх, непобедимый вождь,
Очарование державной брани,
Решительности утренняя дрожь,
«Столичной» водки – граммов сто в стакане…
Но этим наши души не спасёшь.
Ах, Родина! Всё сказано о славе,
Да повод не найти для торжества.
И никакое время не исправит
Ничтожные порывы и слова.
И я молчу – судить тебя не вправе,
А вправе лишь лежать в твоей канаве.
***
Не желайте поэту стихов
В наше время глухое.
Пожелайте прощенья грехов
И покоя, покоя.
Чтоб не рухнул в глубокий сугроб
От обиды и водки,
Помолитесь, чтоб тихо усоп –
Незлобивый и кроткий.
Хоть и весело жил, но тужил,
Унывал без причины.
Помолитесь, чтоб он заслужил
Христианской кончины.
Православно, по чину отпет –
Шёл небесной дорогой.
И вздохнули бы: умер поэт,
Написал-то – немного.
РУССКИЙ ВАВИЛОН
Капище ломали – не сломали,
Храм построить толком не смогли.
Смотрим, неприкаянные, в дали
Неуютной, но родной земли.
Привели куда пути-дорожки?
До каких оврагов или звёзд?
У кого-то год китайской кошки,
У кого-то всенощная, пост.
Кто-то грезит о стальном законе,
Кто-то помнит только хлёсткий мат...
Есть надежда – в нашем Вавилоне
Кое-где по-русски говорят.
НА ОЗЕРЕ
Привычное внимательное чтенье –
Листать за идеалом идеал.
Консервной банки на червя сомненья
Ты в водах жизни даже не поймал.
Другой, смотри, наматывает леску
И подсекает мудрого сома.
А гордым – тина. Именно в отместку –
Для просветленья нрава и ума.
Чтоб не искал свой философский камень,
Напрасно погружаясь в глубину,
И не хватал неюными губами
Лукавой мысли мёртвую блесну.
Вон сом, как том, лежит в траве устало,
Не для него погода хороша.
Что опыт жизни? Много или мало,
Когда прозреет навсегда душа...
***
Я перепутал все пути,
Я заблудился в непогоде.
Стихи меня должны найти,
Они всегда меня находят.
Найдут в кружении дорог,
На перевалах, у обочин,
Им ведом каждый уголок
Моих идей и одиночеств.
Найдут в снегу или в грязи,
С души привычно снимут камень.
Вставай, поэт! Живи в связи
С нашедшими тебя стихами.
И я встаю. Скрипит кровать –
Как будто требует порядка.
Стихи! Давайте вместе спать
И целоваться
Крепко.
Сладко.
***
Пока я собирался написать о зиме,
Наступила весна.
Пока я собирался написать о тебе,
Ты ушла от меня.
Пока я собирался написать,
Что ты ушла от меня,
Наступила весна.
***
Почему я снова раздражён?
Для чего мне гнев необходим?!
Невозможно кухонным ножом
Резать вены – лезвием тупым.
Наточить-то некогда и лень,
Потому во сне и наяву
Умирает только зимний день,
Умирает ночь,
А я живу.
А имел бы склонности к труду,
То по совокупности причин
Наточил бы нож я на беду,
На свою беду бы наточил.
***
Повеситься
нет никакого желания.
Видимо, это и есть счастье.
***
Порой нет ничего милей –
Идти по кладбищу, взирая,
Как приняла земля сырая
И незнакомых, и друзей.
Иных столетий имена
Увидишь на могильных плитах.
Как много навсегда забытых!
Как многозначна тишина!
Умолкли чувства и расчёт,
И только редко крикнет птица,
Да время строгое страницу
В урочный час перевернёт.
И я прочту, какой пустяк
Заботы и земные блага,
И что кладбищенская влага
И состоит из этих благ.
ПРОМЫСЛ
Я иначе поступить не мог,
И сказать не мог иные речи.
Что-то вдруг нашло.
Наверно, Бог.
Я не думал – и шагнул навстречу.
Показался белый свет не мил
От ревниво избранной удачи…
Я бы снова так же поступил,
Не хотел бы поступить иначе.
Что мне снисходительный упрёк –
Надо быть умнее.
Надо, вроде.
Что-то вдруг нашло.
Наверно, Бог…
А неплохо, если Бог находит!
СУХАРИ
Ни грёз не чаяла, ни слёз,
Когда от русских стуж
В свои края её увёз
Американский муж.
Чего не жить?– Создать уют,
Порядок и покой,
Да только хлеб не продают –
Пшеничный и ржаной.
Чего не жить?– Принять уклад
И негритянский блюз.
Но хлеб – то странно сладковат,
То кисловат на вкус.
Как тошно, мамочка! И соль
Не солона совсем.
И мама шлёт ей бандероль
В далекий Сан-Хосе…
Глядит на маленький пакет
И знает, что внутри –
Не сувенир, не амулет –
Простые сухари.
Их потрясти – они шуршат,
Обёрнутые в бязь!
И умиляется душа –
И ощущает связь
Со снежной родиной –
И слух
Вновь услаждает свой.
И перехватывает дух –
Как пахнет хлеб ржаной!
Чего не жить?– Учить словарь
И улиц, и сердец.
И медленно сосать сухарь,
Как в детстве леденец.
***
Родина!
Давай поговорим
Об осеннем свете, русском Боге.
Это близко нищим и больным.
Скучно безошибочным и строгим.
Скучно миру –
И отводит взор
От калик, встревоженных спасеньем.
Родина!
Продолжим разговор
О Христе и о дожде осеннем…
***
Когда нас к собранности душ
Напевно призывает дьякон,
Хочу молиться я и плакать,
Как воин веры, кроткий муж,
Освобождаться от обид
С несокрушимым постоянством.
Но вдруг помыслю – дьякон пьянством,
Не очень-то таясь, грешит.
Помыслю про чужой запой –
В душе рассеянность и вялость.
Ах, жизнь! Разымчивая малость –
И пропоют за упокой.
Ещё немного – и предел,
И обживайся на том свете,
Где все небесны, словно дети…
А я зачем-то повзрослел.
***
Откуда в юном сердце мгла?
Как грозен небосвод!
Наверно, это жизнь прошла.
А может, дождь пойдёт.
Нет в сердце никаких забот –
Обычные дела.
Наверно, это дождь пойдёт.
А может, жизнь прошла.
***
Утро вошло,
Я глаза разжимаю от сна,
Освобождаюсь
От серых вечерних страстей
И не грущу,
Ибо утро – и дышит весна.
Только не стало
Великой Отчизны моей.
Что мне слова,
Что не выпита чаша до дна,
Споры идей
Беспокойного мира вещей?!
Дышит весна,
Я глаза разжимаю от сна.
Не о чём спорить –
Не стало Отчизны моей.
Не о чём спорить
И всуе терзать имена –
Опровергать,
Кто герой, кто кумир, кто злодей.
Тает великое прошлое.
Это весна.
Утро.
Мудрею.
Не стало Отчизны моей.
ДРУЗЬЯ
И чёрен хлеб мой, да не пресен.
Неприбыльное ремесло –
А всё-таки от тёмных песен
Кому-то станет и светло.
И во дворце или в лачуге,
На севере или на юге
Мудрец иль юный баламут
И обо мне, как лучшем друге,
Помыслит несколько минут.
Его в сюжете стихотворном
Заденет странная строка,
Туманным чувством, хлебом чёрным
Душе покажется близка.
Жаль, что слова перебирая
И снова поправляя слог,
Об этом даже не узнаю
И так же буду одинок.
***
Прочтут стихи, что ничего не значат,
И некролог.
И кто-то нерешительно заплачет
В цветной платок
И, вытирая искренние слёзы
И сняв берет,
Начнёт рассказ высокопарной прозой,
Что жил поэт.
Я это «жил» услышу, напрягая
Посмертный слух.
И я воскликну, что душа – живая,
Что жив мой дух.
Что вижу вас – всех, кто пришёл проститься,–
Простить меня.
Но зря, друзья, унылы ваши лица,
Не умер я.
Не умер я, поверь мне, брат мой лирик,
Что я живой!
Поверь мне, завсегдатай поликлиник
И сын пивной.
Оставим несчастливые глаголы –
Слова, слова…
Я вижу вас!– воротники, подолы
И рукава.
Я вижу вас!– носы, усы, бородки,
Разрезы глаз
И складки губ. Как явственно и чётко
Я вижу вас!
И так милы мне чувственные слёзы,
И мил сюжет,
Изложенный высокопарной прозой,
Что жил поэт.
Касаюсь плеч и трогаю за руки
И в этот час
Осознаю всю трогательность муки,
Что вижу вас.
Осознаю, никто мне не ответит,
Вздохнув: «Привет!» –
Когда я рядом с вами, словно ветер.
И словно свет.
2. КТО-ТО ПОМОЛИЛСЯ ОБО МНЕ…
***
Ищешь чувственною дрожью,
Смотришь в мысленный чертёж –
Постигаешь правду Божью…
Только как её поймёшь?!
Что ни скажешь, будет ложью,
Промолчишь – и тоже ложь.
Постигаешь правду Божью…
Только как её поймёшь?!
Только Господу известно,
Почему удел такой –
Сын живёт в стране небесной,
Я живу в стране земной.
Так легко смутить поэта,
Плачу я в земном краю,
Как понять мне благо это,
Правду Божью, скорбь мою?
***
Господи, Лазарь, которого любишь Ты, болен,
Жизнь его оставляет, и это совсем не хандра…
Даруй ему исцеление – на всё лишь Твоя воля.
Он говорить не может и встать не может с одра.
Как не отчаяться, Господи! Что же Ты нас оставил?!
Умер в Вифании Лазарь. И мы умрём вместе с ним.
Как нам понять и поверить,
что это не к смерти, а к славе?
Что же Ты медлишь, Господи,
любящим сердцем Твоим?
***
Днём или, может, порою полночной
Сердце поймёт, что болит к непогоде,
Что разыграется ветер восточный –
Ветер Господень.
Ветер придёт из далекой пустыни
И занесёт родники и колодцы,
Мудрые речи и храмы гордыни.
Кто же спасётся?
Кто же привязанный к родине милой,
К жизни своих гаражей и домишек,
Выкрикнув, выдохнув «Боже! Помилуй!»,
Будет услышан?
***
Страсти, страсти –
гордые стихии –
Стихли вдруг в сердечной глубине,
Слышу я смиренье литургии:
Кто-то помолился обо мне.
Кто он, мой заступник перед Богом?–
Кто сумел простить, не упрекнуть
И моим бесчисленным тревогам
Попросил спасение – и путь.
Верую.
Как долго и как странно
Я блуждал, как будто жил вчерне.
И вхожу я в Церковь покаянно –
Кто-то помолился обо мне.
***
…А жизнь оказалась талантом,
что надо пустить в оборот –
Не своим серебром.
И как же мы с ней поступили,
беспечный и робкий народ,
Позабыв про заём?
На что сохраняли её, завернув поплотнее в платок
Или в землю зарыв?
На что же потратили, зная, что заимодавец-то строг,
Ибо был терпелив?
О чём изводились? Каким полагали удачный черёд?
Пожалели рубля?
И скажет взыскательно вдруг господин,
что не сеет, не жнёт:
Где же прибыль моя?!
Что сердце стяжало, скупые рабы?
И что разум постиг?
Приближается срок.
Зачем же любовь, что так щедро взаймы
нам ссудил ростовщик,
Завернули в платок?
***
Перед отцом и сыном виноват,
Судьба никак судьбы не обещает,
Зато душа в судьбе души не чает,
А время-Каин уверяет: «Брат!»
Я – сторож брату.
И слежу, как страж,–
Как грезит время о кончине света.
И стынет парниковая планета,
В ней стынет сердце...
Это климат наш.
Чему же удивляться?
Русский снег.
И человек, не выстояв обедни,
Тревожит небо: «Что это за век?!»
Как будто он не знает, что – последний.
***
Мой товарищ
боится возвращаться домой –
не ночевал.
Тянет время,
придумывает оправдания для жены,
успокаивает совесть,
просит меня:–
Поговорим ещё немного…
Так мы все
боимся возвращаться в Небесный дом.
Просим у жизни:
– Поговорим ещё немного…
***
Пророки читают молитвы,
Твердят покаянный канон,
Им зримы грядущие битвы,
Печали последних времён.
Поэты не очень серьёзны,
Не дал им Господь глубины,
Вглядевшись в высокие звёзды,
Заметят лишь – зимы морозны
И души людей холодны.
***
Луговые цветы завтра выбросят в печь,
Но Господь не скупится для них на одежды.
А тебя извели о достатке надежды
И о хлебе насущном высокая речь.
И на воронов взглянешь – не сеют, не жнут
И на чёрные дни не имеют хранилищ,
И Господь их питает.
А ты не осилишь
Жребий птицы – крылатый обыденный труд.
***
Возвожу очи мои к горам.
Пс. 120,1
Я ропот свой совсем не прячу,
В словах печали груб и прям.
Иду Твоей долиной плача,
Но очи возвожу к горам.
А за очами жизни муку
И душу к небу подниму –
Твою искать по-детски руку
И верить смыслу Твоему.
И верить, что мои обиды
Войдут со мной в небесный храм,
И верить, что Ты слёзы видишь –
И внемлешь Ты моим слезам.
ВАРТИМЕЙ
Вартимей, Сын Тимеев,
слепой сидел у дороги…
Мк. 10, 46
Его сжимала темнота,
Но он предчувствовал дорогу,
Предчувствовал, что слепота
И приведёт однажды к Богу,
Что в долгожданные шаги
Преображается терпенье.
О, Сын Давидов, помоги!
Как высока цена прозренья!
Так почему же тёмный час
И скорбь, что сердце одолела,
Не исцеляют наших глаз,
Не знают смысла и предела?!
Как непосильна эта суть!
Но прозреваем понемногу,
Что тёмный час – прозренья путь,
Ведущий нас навстречу Богу.
ПОДНЯТ ВЫШЕ
То птицу видел, то звезду,
То солнце яркое в зените…
Трёхлетний сын просил в бреду:
– Повыше, выше поднимите!
Отец брал на руки его,
Заботливо и осторожно,
Не понимая ничего,
Приподнимал, насколько можно.
– Повыше! Низко так кругом!–
Был мальчик Господом услышан.
И эпитафия о нём –
Всего два слова: «Поднят выше!»
И ты, поэт, в своём бреду,
Отринув суету событий,
То птицу видишь, то звезду,
То солнце яркое в зените…
И, может, после снов земных
Стихи когда-нибудь напишешь,
Которые Творец услышит,
И мир подумает о них
Всего два слова: «Поднят выше!»
***
Верую, Боже, что слышишь молитву мою,
Что же в ответ молчишь – не пойму причины.
Разве я камень прошу?! Разве прошу змею?!
Господи, я прошу, воскреси мне сына.
Ищущий, Господи, верую, что обрящет
Свет покаяния, истину и покой.
Вот пред Тобою я, верящий и просящий,
Дверь Твоей милости, снова молю, открой.
Как над сыном мёртвым рыдала мать и вдова,
Помнишь?– сжалился Ты над её слезами.
Почему Ты молчишь? Какие нужны слова?
Разве змею прошу?! Или прошу камень?!
***
Душа моя! Какая теснота!
Вот это повод для любви и слова.
Стеснённая со всех сторон вода
Стремится вверх – ей нет пути иного.
И нам, душа, не до колючих фраз,
Не до метафоричных междометий.
Судьба со всех сторон сжимает нас,
Чтобы к Отцу поднялись.
Словно дети.
***
Когда исполнятся сроки,
Исполнятся времена,
Станет рассеянным душам
Предельная суть ясна.
И ангелов, светлых и кротких,
На жатву пошлёт Творец,
Заплачут, наверно, ангелы
В бесплодных полях сердец.
Зачем же Сеятель сеет
И в терние при пути,
И даже на камень,
Надеясь –
И наши души спасти?!
И в наши бездольные почвы
Падают семена,
Когда торопятся сроки,
Последние времена.
***
Качает время – вправо, влево,
Неровен час…
Неровен шаг.
Прольётся скоро чаша гнева
На этот мировой бардак.
Подавится глобальной стынью
Вся мировая саранча,
Звезда готова стать полынью,
И кладезь бездны ждёт ключа.
Не обойдётся полумерой,
И тайный грех, и явный прыщ
Надышатся огнём и серой,
И едким дымом пепелищ.
Свернётся небо на закате,
Последний подводя итог.
Восстань, душа моя, с кровати,
Оставь в покое потолок.
Ты увлекаешься тщетою,
Рифмуя утренний пустяк.
Не стала до сих пор святою
И вновь молилась кое-как.
БЕССОННИЦА
Надо бы спать, ибо полночь уже.
Да только ни сна, ни сил.
И все, кого ты когда-то убил,
Очнулись в твоей душе.
Ты их хоронил, засыпал землёй,
Ставил кресты на холмы.
Но в полночь встают из кромешной тьмы –
Они говорят с тобой.
И снова держишь пред ними ответ
За каждый неверный взгляд,
И снова твердишь, что не виноват,
Пока не придёт рассвет.
ЗАМЕРЗАЮЩЕЕ СЕЛО
Батюшку сослать на острова –
Соловки-то ближе к Богу место –
Порешили ради торжества
Первомая в светлый день воскресный.
Церковь же во имя Покрова
Пресвятой Владычицы Небесной
Разобрали дружно на дрова,
Поделили всем колхозом честно.
Батюшку никто тогда не слушал:
– Что творите?!– плакал он навзрыд.
Да никто не ведал, что творит.
Климат первомаями нарушен –
Не согреть никак дома и души.
Храм сожгли в печах… Село знобит.
ВОСПОМИНАНИЕ О СТАРОСТИ
Старый-старый человек плакал.
Он не научился утверждать:
«Не зря прожил…»
Не умел ворчать,
что сутки стали короче,
а врачи невнимательнее.
Старый-старый человек плакал.
Он не хотел радоваться
шумным переменам и тихим дням.
И никак не мог вспомнить,
где же расстался с молодостью.
Старый-старый человек плакал.
Ему исполнилось двадцать лет…
Огромный возраст!
Жизнь стремительно исчезала.
И не было рядом
доброго старца иеросхимонаха Анатолия,
который бы просто сказал:
«А ты не торопись».
***
Что-то в этом году и на соль не повысили цены,
И сосед не палил по кометам за смятый укроп,
Лес горел, но не сильно, и женскую баню чечены
Штурмовать не собрались, и, к счастью, никто не утоп.
Поворчала погода, и яблоки к Спасу поспели,
Медный бунт был коротким –
и всех помирил самогон.
А газеты шумели, да больше о тайнах постели,
Тайн других не осталось
для наших сумбурных времён.
Обошлось без потопа и язвы, войны и дракона,
Подновили дорогу, открыли ещё гастроном…
Только в церкви о чём-то замироточила икона
Пресвятой Богородицы.
Мы слёз Её не поймём.
МОЛИТВА О ВРАГАХ
Ненавидящих мя не боюсь –
Что мне их неуёмные силы?!
О здоровье врагов помолюсь,
Чтобы всё у них праведно было,
Чтобы жили с планетой в ладу,
Не чихали от злобы и пыли,
Не погибли их души в аду
От того, что меня не простили.
Пожелаю им ровных дорог,
Благодати и милости свыше…
Только всё же надеюсь, что Бог
Моих правильных слов не услышит.
СОВЕТ ОПТИНСКИХ СТАРЦЕВ
Подвижники молитвы и поста,
Чтоб гордых дум преодолеть прельщенье,
Шли убирать отхожие места –
Так души обретали очищенье.
Хорошее лекарство для ума,
Врачующее самый здравый гений,
Послушное сгребание дерьма
Нужнее философских рассуждений
(И сложных стихотворных сочинений).
Но мы горды – и собираем мысли,
Как словари, храним благой совет,
А мест отхожих никогда не чистим.
Поэтов много…
Вот и я поэт.
МОЛИТВА О МАМЕ
Я верю, смерти нет,
Но есть тревога.
Нет человека, что не согрешит.
Я о тебе молюсь, прошу у Бога,
Прошу покоя для твоей души.
И верю я
В неведомые дали,
Где не считают ночи и года,
Где не бывает никакой печали
И никакой болезни никогда,
Где никакие страсти не бушуют.
«Поправший смерть, спаси и разреши
От всяких уз рабу Твою», – прошу я…
Прошу покоя для твоей души.
И жизнь моя коротенькая длится,
Тревогу повторяя наизусть –
Хотел я научить тебя молиться,
Но только сам никак не научусь.
У ИКОНЫ ПОКРОВА БОГОРОДИЦЫ
Войду я в Божий храм
В бездомный день печали.
И в строгой тишине
Затеплю я свечу.
Во мне так много слов,
Что сны мои устали.
Во мне так много слов,
Что просто помолчу.
Как суетно живу!
Легки мои реченья.
Обиды и суды
Творю я сгоряча.
Обдержит душу тьма,
Лишает утешенья.
Молчи, моя печаль.
Согрей меня, свеча.
***
Н. М.
В светлый час духовного ристанья
Станет мир невыносим, как ложь,–
Ты слова Священного Писанья
Русским сердцем медленно прочтёшь.
И отдашь последние рубахи,
Что стесняли Божию рабу,
И уйдёшь – искать среди монахинь
Песню, и свободу, и судьбу.
Путь к спасенью предстоит неблизкий –
Восходить в молитвенном труде,
И тебя благословит епископ
Печь просфоры на святой воде.
И, внимая делу упованья,
Посрамишь уныние и ложь,
И слова Священного Писанья
Русским сердцем медленно прочтёшь.
И сольются перед образами,
Освещая келью и миры,
Благовест и горечь предсказаний,
Боль поэта и любовь сестры.
***
Я сегодня юн. И даже весел.
Зимний ветер не беру в расчёт.
Гордый мир уже не интересен –
Не обманет и не увлечёт.
Что его измены и победы?!
Нервы строги, а глаза сухи.
Господи, Ты только исповедуй –
Отпусти мне старость и стихи.
ИСХОД
Неискренние стихи… Зачем ты их пишешь, Ева?
Выдуманные чувства зачем доверять строке?
Зачем говорить, не сорву плод с запретного древа?
Пишешь – что не сорвёшь…
А плод уже держишь в руке.
И делишь с Адамом вкус неясной пока потери.
Но всё отчётливей знанье, что ничего не ждёт.
Как неуместны слова «умею любить и верить»,
«Умею любить и ждать», когда уже сорван плод!
Так наступают будни – обычный сбор урожая.
Осенние дни заботы. Чувства теперь глухи.
Небесной любви не будет. Это исход из рая…
Зачем ты их пишешь, Ева, неискренние стихи?
СУДЬБА
Жил русский поэт – он от Бога обрёл
Сердечное слово, державный глагол,
Молитвенный вздох валаамской тиши,
Смиренье и меч православной души,
Лицейский бонтон, холмогорский подзол…
В крещенский мороз он ко Спасу ушёл.
Но только и ныне в прозрачных стихах
Ревниво находят имперский размах.
Находят опасный имперский аршин
И веру в имперскую волю равнин.
Дано претерпеть и посмертную месть
Тому, кто не предал российскую честь.
ПОЭТ И СМЕРТЬ
Зачем-то русскому поэту
(Он в светлой скорби жил в миру)
Она сказала:
– Плакать летом
Ты перестанешь – я умру.
Поэт подумал:
– Слог не очень.
А вздора что-то через край.
Проходит лето. Если хочешь,
Так умирай.
Твои слова – от нервной дрожи,
В них не читается любви.
Прости, ты умереть не сможешь,
Поскольку ты любить не можешь –
Живи!
ИЗ ЕККЛЕСИАСТА
Всё никчёмно – нет пользы в трудах.
И ворчлива судьба, как старуха,–
Множим грех,
возвращаемся в прах...
Суета и томление духа.
Всё никчёмно – всё было в веках.
Не насытить ни зренья, ни слуха.
Жаждем сути.
Живём впопыхах.
Суета и томление духа.
Но печальные мысли отринь
И оставь состязанье гордынь,–
Весели свою кровь медовухой.
Взыщет Бог – будет время Суда.
Помни это.
А всё – суета...
Суета и томление духа.
***
Отче, прости, не ведаем, что творим –
Не понимаем ни разумом, ни душой.
Думали – что молитву и Третий Рим,
Вышло – что книжное сердце и дом пустой.
Думали – кротость, вышло – что бабий страх,
Верили – русский свет, вышло – что русский мрак...
Отче, прости, что жизнь пролетела в стихах.
Отче, проходит жизнь… Да не пройдёт никак.
***
Сердце ничего не понимает,
Не принять известие уму…
Но любовь, как небо, обнимает,
Подступая к горю моему.
***
Как в душу страшно свою смотреть –
В мятежный её покой.
И как проститься и умереть,
Оставив её такой.
***
Солнечный день – на душе хорошо!
Жизнь я свою прожил не так,
Как хотел.
Господи, Ты всё время вразумлял меня.
И вразумил.
***
Пылает последним огнём
Судьбы невесёлое чудо.
Предстанем пред Божьим Судом,
Сгорев от людских пересудов.
Взойдём в предназначенный час
Над ропотом каменных улиц,
Как Он ни решил бы о нас,
Мы выдохнем: «Вот и вернулись…»
***
Молюсь я Господу, псалмы пою.
И Он даёт душе слова и силы.
Даёт увидеть в прошлом смерть мою,
Что о любви так нежно говорила.
Смертельная привязанность мила!
Но в силах Бог явить иную милость –
И вижу я, как смерть моя прошла,
И как её любовь остановилась.
ПЕРВЫЙ СНЕГ
С осенним холодом и тленьем
Приходит странная пора,
Когда глухое раздраженье
Вдруг увлекает, как игра.
Как увлекает сожаленье,
Что жизнь твоя не удалась –
Ни праздник, ни стихотворенье,
Ни одиночество, ни страсть.
И нет унынию исхода.
Сгибает травы первый снег.
Какая скверная погода!
И как несчастлив человек!
Как он томится и боится,
От самого себя тая,
Признать, что жизнь его, как птица,
В иные движется края!
И наконец-то виновато
Найдёт негромкие слова,
Что он легко умрёт когда-то,
Как первый снег. И как трава.
3. К КОМУ ПРИХОДЯТ АНГЕЛЫ?..
***
Священник терпеливо слушал,
Какие у меня дела –
Я раздражителен и скучен,
Мне жизнь порою не мила,
На небо взгляд не смею бросить,
И угощаю скорбь вином,
Со мной повсюду ночь и осень.
Нет покаянья.
Пуст мой дом.
Нет даже малой передышки
Для утомившейся души.
Священник, важный, как мальчишка,
Сказал: – Иди и не греши.
Какие точные глаголы!
Но не могу никак решить,
Куда с душой моей тяжёлой,
Куда идти и не грешить.
ПЕРЕСЕЛЕНИЕ ДУШ
Я не искал у Байрона в стихах
Ни глубины, ни силы, ни свободы,
Читал их через строчку, впопыхах –
К экзамену, в студенческие годы.
Запоминал, что Конрад был пират,
Унылый романтизм – примета века,
Что Манфред – маг, Шильонский замок – ад,
Светлы природа и восстанье греков.
Я сдал экзамен. Мне достался Скотт.
И Байрона забыл я, как химеру…
Но слышу: – Байрон! Байрон!–
То по скверу
Гуляет школьница, эрдельтерьера
Знакомым звонким именем зовёт.
Эрдельтерьер визглив, да не уныл,
И даже мил. Какой чертою морды
Или характера он повторил
Английского романтика и лорда?
А может, и ничем. Пустой вопрос.
Царит каприз, легко соединяя
Поэта, умиравшего, как пёс,
И пса с визгливым и банальным лаем.
Пустой учебник – зря я прочитал,
Что Чайлд Гарольд тиранов презирает.
Вот вижу: хвост купирован и мал,
А всё-таки виляет и виляет.
***
Ты говоришь, что ты – народ,
Его мечта и суть,
А я – нечаянный просчёт,
Недуг, обратный путь.
Я говорю, что я – народ,
Его ревнивый взгляд,
Что это я иду вперёд,
А ты идёшь назад.
Пока мы спорим от души,
Рвём разум пополам,
Народ торопится, спешит
Привычно по делам –
Построить дом, посеять рожь
Иль отыскать алмаз.
И – слава Богу!– не похож
Ни на кого из нас.
***
Деревня Вёшки смотрит телевизор,
Крутой американский боевик.
Сбивает на экране грузовик
Сенатора.
Гадает экспертиза.
И нет улик. Но есть звезда стриптиза.
И челюсти акулы. И тайник
В гробу раджи. И призрак. Женский крик!
Убийца-робот прыгает с карниза.
И напрягает зрение и нюх
Рябой упырь. И рокер стриты рушит.
И за измену босс девицу душит
И прячет тело в ящик для подушек.
Деревня Вёшки затаила дух.
Былин не помнит. Не поёт частушек.
АЛКАШ
Открой, братишка, что-то я продрог.
Холодный ветер. Да и климат влажный.
Открой свой бронированный ларёк,
Я умираю над ручьём от жажды.
Каким ручьём? Так говорил Вийон.
Французский бомж. Похмельная цитата.
А может, не ручей, а Тихий Дон?–
Где русский брат не пожалеет брата.
Один торгует пивом и вином,
Другой от них с утра невзвидит света,
От жажды умирая над ручьём,
По версии французского поэта..
Я говорю, конечно, невпопад,
Стараюсь быть своим. Родным. Любезным.
А денег нет –
Но разве ты не брат?!
Ты понимаешь русские болезни.
Как получилось, не возьму я в толк,
Как вышло, что в постыдной круговерти
Я должен всем?!
И не отдать мне долг.
Не расплатиться мне до самой смерти.
Ты помоги.
Без шуток. Без обид.
Все помогают – как прожить иначе?
Во мне душа бессмертная болит.
Бессмертная! А это что-то значит.
И боль её переполняет плоть
Мучительной и безутешной скорбью.
Прости меня…
Прости меня, Господь!
Я оскорблял Твой образ и подобье.
Сам выбирал дороги и пути,
И те мечты, что никогда не сбылись.
И я Тебя молю, долги прости
Тем, кто долги простил –
Воздай за милость.
Прости и скупость.
Ты всё можешь, Бог.
Душа горит – и значит, виновата.
Прости нам бронированный ларёк,
Где русский брат
Не пожалеет брата.
***
Стынет воздух. Холод небывалый
Даже для полярных январей.
Побирашки греются в подвалах,
Обняли железо батарей.
Нет убогих на своей работе –
Ни у церкви, ни на рынке нет.
Некому сказать: «Зачем вы пьёте?!»,
Подавая несколько монет.
Небывалый холод.
Поскорее
Поспешим вернуться в тёплый дом.
Некого сегодня, фарисеи,
Поучать, что надо жить трудом.
***
Ограбили мою квартиру.
Не жаль украденных вещей,
Но для чего забрали лиру –
Печаль и свет души моей...
Не принесёт она удачи,
Не украшают ей уют,
И не играет вальс собачий,
В ломбардах лиру не берут.
И девы, ветреной и юной,
С ней не увлечь – напрасный труд.
Порвут натянутые струны,
Посадят сердце и запьют.
И никакого наслажденья –
Незабываемых минут,
Одни туманы и сомненья,
И сон тяжёлый, словно суд.
Так где же ныне в дебрях мира,
Среди громад и мелочей
Молчит похищенная лира –
Печаль и свет души моей?..
ГЕНЕРАЛЫ ВОКЗАЛА
Не вышло из нас генералов,
Уже мы седые с тобой.
Бутылку допили – и мало,
Да разве и хватит одной.
Не вышло ни гуру, ни гадов,
А время уходит в трубу.
Допили бутылку – и надо
Менять, не колеблясь, судьбу.
К чему мы ведём пересуды,
Усиливаем голоса?!
Не двинуть ли нам в Робин Гуды –
Давай подадимся в леса.
А то не дают отморозки
Житья, запугали народ.
Пусть ты – Кудеяр, я – Дубровский,
Согласен и наоборот.
Вставай – и пойдём в партизаны,
Пора воплощать свои сны,
Излечим душевные раны
И язвы огромной страны.
Тупеет без дела философ,
Ржавеет без дела топор,
Пора защитить негритосов
И светлый российский простор.
И сложат менты и шерифы,
Простой и признательный люд
О наших делах апокрифы,
Баллады и саги споют.
Мы жили вчера никудышно,
Найдём по душе ремесло.
Из нас генералов не вышло,
Хоть в чём-то ещё повезло...
Уснём в мерном гуле вокзала,
За столиком в скучной пивной.
Бутылку допили – и мало,
Да разве и хватит одной.
ОНИ…
Когда я возвращался домой,
Меня остановили двое незнакомцев,
Спросили – который час?
И сколько звёзд на небе?..
Кто не натыкался
На такие неожиданные вопросы?
Потом идёшь, ругаешься,
Объясняешь близким,
Что звёзды не поддаются счёту –
Неужели мир сошёл с ума?..
А по морде ты уже получил.
МОРСКАЯ ПРОГУЛКА
Течёт во мне кровь угро-финнов,
Но знаю лишь русский язык.
А еду смотреть на дельфинов,
Затем – на грузинский шашлык.
Мы входим в абхазские воды,
И гид, молодой армянин,
Сказав о красотах природы,
Кричит: «Посмотрите! Дельфин!»
Какие забавные сцены!
Жую адыгейский салат,
А рядом туристы-туркмены
Жуют, на дельфинов глядят.
Глядим и как будто не верим,
Дельфины, как жёны, близки.
А мне вдруг припомнился берег
Широкой равнинной реки,
Затем почему-то рябина,
Калина, болото, кулик,
Что кровь у меня угро-финна,
Что знаю лишь русский язык.
На нём мой волнуется разум,
В душе совершается труд.
Весёлые братья-абхазы,
Заткнитесь на пару минут!
***
К кому приходят ангелы?
Не к нам,
Ведущим речи о судьбе и духе,
Приникнувшим к обидам и долгам
И раздражённым тихой песней мухи.
Пой, муха, пой,
А мы сотрём туман,
И слой музейной и вчерашней пыли.
Увидим птицу и аэроплан,
Увидим ведьму на автомобиле.
Но ангелы избегнут с нами встреч…
Зачем глядим беспечно и сурово,
Куда заводит утренняя речь
В славянской матрице молитвослова?
Когда приходят ангелы не к нам…
И мы, поспорив о богах с соседом,
Вновь продолжаем с Богом по душам
Вести неторопливую беседу.
***
В Отечестве нашем любезном
Дела словно сажа бела –
Сойдёт, по указам железным,
На дол неоглядная мгла,
И кто-то с досадой, но сладко
Взовёт до соседних морей:
«Извека здесь нету порядка!
Придите и правьте скорей!»
Надвинутся грозные мраки,
Прольются густые дожди –
Из них себе строгие фраки
Сошьют волевые вожди.
И скажут спокойно и кратко:
«Поищем простые пути,
Извека здесь нету порядка,
Придётся его навести».
Должно быть светлее, не так ли?
Раздуем побольше костёр –
Зажгутся халдейские пакли,
Затянется гарью простор.
И кто-то ругнётся украдкой,
Украдкой – до дальних морей:
«Извека здесь нету порядка...
Придите и правьте скорей!»
Поправьте законы и прясла,
Дороги, а лучше народ,
Которому вечно неясно –
Никак ничего не поймёт.
И мне непонятно – загадка,–
Зачем до британских морей
Шуметь: «Нет извека порядка!
Придите и правьте скорей!»?
Неужто без этих болезных
Призывов к варяжским князьям
В Отечестве нашем любезном
На хлеб заработать нельзя?
***
Шумный рынок – фрукты и одежды,
Запах кожи и шашлычный дым.
Про какие русские надежды,–
Что не сбылись,– снова говорим?!
Завершились пьянка и халява,
Время браться за серьёзный труд:
За прилавок встала вся держава,
И отцы, и дети продают.
Спрос и выбор, упаковок глянец,
Распродажи, скидки и расчёт…
Вечером придёт азербайджанец
Выручку у рынка соберёт.
РУССКИЕ НЕГРЫ
Да будь я хоть негром
преклонных годов…
Я русский бы выучил
только за то…
Владимир Маяковский
Если б я родился в Гане,
Негром был бы я, поди.
И смотрел бы, как в саванне
Льют муссонные дожди.
На берег слоновой кости
После дождичка в четверг
Я ходил бы к неграм в гости
На костёр и фейерверк.
И томим духовной жаждой,
Ел бананы на обед,
И состарился однажды,
Негром стал преклонных лет.
И готовился на небо
Уходить, да в некий миг
Вдруг решил, что надо мне бы
Русский выучить язык.
Эх, ребята-негритята,
Дожил до седых волос,
А ни слова русским матом
Мне сказать не довелось.
А на нём под звуки лиры
Говорят любимцы муз,
Например, Тимур Кибиров
Или Алешковский Юз.
Рано жизнь ещё итожить,
Умирать я не готов.
Как же это с чёрной кожей
Прожил я без чёрных слов?!
ГИПЕРБОРЕЙ
О чём поёт гиперборей?
Об упоительных туманах,
О кораблях и капитанах,
О страсти северных морей.
А что найдешь в душе моей?–
Каких-то русских тараканов,
Друзей, растерянных и пьяных,
В снегу, без денег и вещей.
Я погляжу в чужой туман
И со своей сравню погодой –
От чепухи такого рода
Душа разбита, как стакан.
Как будто бы гиперборей
Разбил стакан с душой моей.
ВЧЕРАШНЕЕ ВИНО
Человек, добывающий уголь,
Возвратится усталый домой,
И его трёхэтажная ругань
Растревожит вдруг общий покой.
За какие, соседи, почёты
Вы не знаете шахтного дна?!
И не знаете чёрной работы…
И не пьёте со мною вина?!
И нарвётся на пьяную драку,
Разрешая глобальный вопрос.
А, проснувшись, потреплет собаку,
Поцелует в доверчивый нос.
Извини за сплошное расстройство,
Засветили ребята под глаз,
Со словами душевного свойства
Переборы бывают подчас.
Извини, получилось подраться,
На крутой разговор повело.
Вновь на смену пора собираться.
И собака вздохнёт тяжело.
И собака поймёт его ругань
И вчерашнее в сердце вино…
Изнурительна эта заслуга,
Что дарует нам чёрное дно.
***
Провинция искренно губит –
Порядок такой,
Местный быт.
Зато не продаст.
И не купит.
Скептически лишь поглядит.
Посмотрит:
В просторе великом
Года исчезают,
И труд,
Столичные гномики с шиком
Народные песни поют…
Забавно, легко, пошловато.
И пусть – отвернись и молчи.
Какая шестая палата?!
Откуда возьмутся врачи?
Провинция медленно губит,
Смиряет душевный подъём,
Короткие улицы любит,
А всё остальное потом.
Пора бы светло удивиться,
Забыв про суды и гроши,
Забыв, что в районной больнице
Лекарств не найдёшь для души,
Но мыслим ревниво и хмуро,
Сбиваясь привычно на штамп:
Столица – холёная дура,
Капризная женщина-вамп,
Красивая сытая сука,
Предавшая русскую честь…
Ах, провинциальная мука!
И провинциальная спесь.
Опять выдаёт интонация,
Опять с раздраженьем любовь,
Провинция, как радиация,
Меняет невидимо кровь.
И всё-таки это планета –
Родная моя сторона.
Живи себе анахоретом,
А если однажды хана,
Она – та, что судит и губит,–
Находит от сердца слова.
И любит,
Выходит, что любит,
Раз плачет навзрыд, как вдова.
***
Глубинка жалеет бомжей,
Здесь их алкогольные мощи
Не станут искать мавзолей,
Не выйдут на Красную площадь,
Не смогут заплакать в Кремле
От острой похмельной обиды,
А просто лежат на земле,
Не портя державные виды.
Дают им в ладони рубли,
Одежду дают им и хлеба
От провинциальной любви
И провинциального неба,
Не шейхи дают, не раджи,
Не гости из гордой столицы,
А люди – почти как бомжи,
Самим от любви бы не спиться.
***
Мы встретились с радостью. Хлеб преломили.
Хлебнули вина. И затеяли спор.
Я стал объяснять, что считает Вергилий.
А он говорил, что сказал Пифагор.
Смешное упрямство! Подобного тона
Сомнительной мысли не стерпит никто.
Я резко спросил: «Ты читал Честертона?»
Он буркнул в ответ: «А читал ты Кокто?»
И мы разошлись – отчеканивать слово.
И всё было ясно. И не по пути.
Я крикнул вослед: «Почитай Соловьева!»
А он огрызнулся: «Толстого прочти…»
***
Так Чехов говорил:
Обедаем
(Пусть и китайскою лапшой),
А совершается трагедия...
Незримо.
Видимо, с душой.
Наш мир душевный
Скуп, но сложен –
Значителен любой пустяк.
И без обеда мы не можем,
Как без трагедии.
Никак.
Усвоив Чехова идею,
Тянусь к сакральному борщу.
А всё же верю, что успею –
Всех возлюблю и всех прощу.
***
Живёт душа моя на войне,
Военный твердит мотив.
А люди думают, я вполне
Терпим и миролюбив,
И будто любому привету рад,
И пьяных драк не люблю.
А я хочу купить автомат,
И кажется, что куплю.
На тихом складе среди корыт,
Кастрюль последних систем
Предложат мины, и динамит,
И новенький АКМ.
Держу в руке я желанный ствол,
Душа живёт на войне,
И сознаю вдруг, что зря пришёл,
Что мне не сойтись в цене.
В комплекте штык. Удобен приклад.
И цвет спокоен и мил.
Но я, прости меня, тихий склад,
Денег не накопил.
И вижу – нервы напряжены,
И чувствую жёсткий тон,
Можно легко схлопотать войны
Со всех четырёх сторон.
Неосторожно среди корыт,
Кастрюль последних систем
Не взять ни мины, ни динамит,
Ни новенький АКМ.
На тихом складе не верят в долг,
Здесь платят и головой.
Зачем мне снился гвардейский полк
И снился неравный бой?
Зачем я слушаю чёрный мат,
Горячих юношей злю?
Зачем хотел купить автомат?!
И кажется, что куплю.
БОГАЧ И ЛАЗАРЬ
Как пышно его хоронили –
Воздали уму и труду!
Весь город рыдал на могиле,
А он оказался в аду.
Другой – неизвестный и нищий –
Оставил неласковый край
Почти незаметно. С кладбища
Пошёл беспрепятственно в рай.
В чём дело?! Совсем не в погосте,
Не в том, как помпезен обряд,
Какие высокие гости
Прощание благословят.
Совсем и не в том, чтобы нищим
Лежать, отдыхая от зла,
Питаясь остатками пищи,
Что бросят с чужого стола.
Что в сердце твоём сохранилось?
Хотя бы чуть-чуть естества?
А с ним, может, детская милость
И детской надежды слова?
Какие надгробные речи!–
Почёт! И у всех на виду!
Венки и салюты, и свечи!
А он оказался в аду.
О ДРУЖБЕ
Странный шум! Подумалось, причуда.
Но пустой усиливался звук.
Друг, казалось – мелочность откуда?
Может, и не друг.
Эх, душа – растерянная птица,
Всё у нас волнительно и вдруг.
Как бы нам самим не мелочиться...
Жаль, казалось, друг.
О ЛЮБВИ
1
Ухожу – отвергнутый любимой...
Как весна мгновенно изменилась!
Осенью угрюмой обернулась
И ещё немного – и заплачет,
Разревётся, не стыдясь прохожих.
2
Нет, пожалуй, я преувеличил,
Нет, душа смятенна не настолько,
Чтоб весну и осень перепутать,
И дождя, я думаю, не будет.
И любимой называть не надо
Женщину – красивую, и только.
3
Ухожу – отвергнутый красивой
Женщиной. Но день стоит весенний,
Облачно и ветер, но на завтра
Обещали ясную погоду.
И красивых женщин очень много.
И весна недавно наступила.
Женщина как женщина – и хватит...
С внешностью совсем обыкновенной!
4
Женщиной отвергнут. Неприятно,
Но бывает с каждым человеком.
Слово-то неточное – «отвергнут»,
Не идёт оно к моим привычкам –
Из иного стилевого ряда,
И подходит больше для романсов,
Чувственных романов с эпилогом.
Не отвергнут – просто «нет» сказала.
Нет, так нет. Всё к лучшему на свете.
В том числе весенние прогулки!
5
Я иду и напеваю песню
О лазурном небе, южном море
И о стройных девушках на пляже,
И о светлом креме для загара...
1980
***
Рассуждали об интиме,
В этом деле все сильны.
Вдруг сказал Владимир Тимин:
«Две достаточно жены
Для поэта, в брачном плане
Две – вот так! Как ни крути,
Хватит. Мы ж не мусульмане,
Православные почти».
Те, кому необходимо
Много жён на стороне,
Заворчали: «Как же, Тимин,
Двух достаточно вполне?!
От тебя не ожидали
Мы подобной чепухи.
Как бы мы тогда писали
Гениальные стихи?!»
Но ещё неумолимей
И решительней на вид
Говорил Владимир Тимин:
«Две – и хватит. И лимит.
Мы же с вами не собаки,
Чтоб иметь по сто подруг.
Первая – в законном браке,
А вторая – все вокруг.
Все, которые бывали
К нашим чувствам не глухи,
Чтоб мы как-то сочиняли
Гениальные стихи.
Надо быть скромней в интиме
Всё-таки не двадцать лет!»–
Говорил Владимир Тимин,
Очень опытный поэт.
***
Простимся, друзья, без печали,
Печалиться нам не идёт.
Я верю, что в светлые дали
Отправится мой самолёт.
Торопится сердце, как птица,
Лететь от сочувственных слов.
Но верьте, что с ним не случится
Ни приступов, ни катастроф.
Нет, имя моё не для списков
Погибших.
Искать его там –
Напрасное дело. И близким
Я повода плакать не дам.
И ради красивого жеста
В туманностях не пропаду…
Со свадьбой поздравьте невесту,
Скажите, что я не приду.
Что видеть хотел – не решился.
Казался весёлым на вид.
И мой самолёт не разбился.
И по расписанью летит.
1978
***
Неспокойно живу.
Потому – и долги, и враги.
Потакаю своей невоздержанной в чувствах природе…
Как бы мне полюбить их – врагов.
Дух Святый, помоги!
Я хочу их любить – ничего у меня не выходит.
Ничего не выходит –
В душе моей снова разлад!
О врагах вспоминаю недобрые слухи и вести…
А они вдруг однажды
Полюбят меня и простят.
Что от них ожидать,
кроме самой расчётливой мести?!
***
На Севере жил я –
Не ведая горя,
Роптал, что простыла душа от морозов,
Мечтал, что уеду на Чёрное море,
Мечтал, что спасательным стану матросом.
Кричать буду в рупор, жарой вдохновляем,
Чтоб в зону купанья вернулись мужчины,
Детей буду плавать учить баттерфляем
И женщин красивых спасать из пучины.
Оправиться им помогая от шока,
Шептать, что уже волноваться не надо,
Легко утонуть в этом месте глубоком,
Но им повезло – оказался я рядом.
И верить, что женщины, вспомнив про лето,
Расскажут с восторгом подругам и боссам
О том, как смотрели на море с поэтом,
Который работал на пляже матросом.
***
В лесу, где лешим сломана нога,
Спасаясь от химических отходов
И от греха нетрудовых доходов,
Живёт в избушке старая карга.
Собрав росы, готовит горький морс,
И чует: гордый дух идёт с поклоном.
Идёт к ней, хоть страшил её законом,
Стыдил за длинный и сопливый нос.
Его уже нисколько не смущает,
Что ведьма в непогоду превращает
Лягушку, испечённую в золе.
Так женщины от здравых слов скучают,
Журналы мод листают и мечтают
О праздничных полётах на метле.
***
Читаю рыжего поэта,
Который пел легко, как чиж,
И знал, что для любого света
Любой поэт немного рыж.
Имел он вредные привычки
И несколько гражданских жён,
Но не лежал в психиатричке –
Дождливой жизнью оскорблён.
Бывал в милиции за драку,
Душой и телом от вина
Болел, но никогда не плакал,
Что жизнь скучна и не нужна.
Когда однажды стал известным
И модным, словно ерунда,
Сдавил судьбе своей и песне
Верёвкой горло навсегда.
И кто-то скажет – мог иначе,
И написать бы сколько смог!
Не смог бы. Я о нём не плачу.
Я понимаю, мир жесток.
Читаю рыжие печали,
Стихов листаю тонкий том,
Он выбрал, чтоб его читали
И говорили бы о нём.
Что для него души спасенье?!
Неясный и натужный труд.
Ему важнее наше чтенье
И наш посмертный пересуд.
***
Мне не понять изысканность унылых.
Когда порой сжимает сердце мгла,
То вспомню, что жена меня любила…
Ласкала. Проклинала. И ждала.
И что мне ваша тщательная смута,
Высокомерные полутона.
Она досталась мне, а не кому-то,
Красивая ревнивая жена.
Разымчивы, затейливы узоры
Измены и сомнений кружева.
Я проще – я провинциал, который
Предпочитает ясные слова.
Предпочитает вздорный нрав зырянки,
Что не читает никаких стихов.
И потому я не умру от пьянки
И не поверю в роковой исход.
И не пойму, как это – жизнь постыла?!
Бесцветна ваша сложность ремесла…
Красивая жена меня любила.
Ласкала. Проклинала. И ждала.
***
Вновь метель сменяет вьюга,
Кружит звёзды и снега,
Никаких приветов с юга
С четверга до четверга.
Нет ни юга и ни друга,
Ни покоя, ни врага,
Только белая округа
С четверга до четверга.
А как только стихнет вьюга,
Начинается пурга –
И с какого перепуга
То ревёт она белугой,
То трубит во все рога –
С четверга до четверга.
ПОРТРЕТ ПИРОГОВА
Я помню, что это случится когда-то:
Бессилен окажется реаниматор,
И даже бессильно участье
Заведующего хозчастью.
Жене моей врач объяснит, что я тих,
Что всё хорошо, но надежд никаких.
И больше не скажет ни слова,
Смотря на портрет Пирогова.
А я в это время помыслю о том,
Что жизнь свою прожил дурак дураком –
Какая-то скучная проза
Соплей и авитаминоза!
А был бы спортсмен, оптимист, семьянин,
То мне бы мгновенно помог аспирин,
Любое любезное слово,
Да просто портрет Пирогова.
***
Жена!
Я не считал года –
Прошли легко, как дым.
Но почему ты молода?
А я вдруг стал седым?
Жена!
В какой счастливый миг
Вошёл неясный страх?
Зачем мне этот строгий лик
И пепел на висках?!
И снег, и мел –
В одной судьбе.
Как будто это грим.
Когда я изменил себе?
Когда я стал седым?!
***
И видели они в гробу
Стихи
И странности поэта,
Пусть судят – делают судьбу.
И я не жалуюсь на это.
Хоронят Божьего раба
Живым…
Хорошая примета.
Выходит честная судьба –
Судьба любимого поэта.
***
Вновь наступит весна, возвращая надежды приметам.
Но студентка – красивая!– в библиотеку войдёт,
Книгу выберет «Сборник совсем неизвестных поэтов»
(Никому неизвестных в тот очень двухтысячный год),
Терпеливо и бережно перелистает страницы –
Многолетних раздумий и опытов краткий итог.
По счастливой случайности
в сборнике том сохранится
Моё лучшее стихотворение – несколько строк.
И она их прочтёт – не поймёт невесёлый мой юмор,
Но она улыбнётся – на улице будет весна.
И подумает: «Бедный, когда, интересно, он умер?
И какая была у него, интересно, жена?»
СОДЕРЖАНИЕ
Я ЛЮБЛЮ ВОЗВРАЩАТЬСЯ ДОМОЙ… 5
«Свежа осенняя прохлада…» 6
Берег любви 7
«Провинция пылко нелепа…» 8
«Придёт Христос и в наши души…» 9
«Подумал: ничего я не успел...» 10
Хождение по водам 11
В незваных гостях 12
Телефон 13
«Облако, редея, исчезает…» 14
«Ночью…» 15
«Всё сбудется, Марина…» 16
«Кто-то тайно приказы изрёк…» 17
«Как светло мне идти – угасание дня…» 18
На Вычегде 19
Венчание 20
Костры 21
«Их нет уже, а мне поверить трудно…» 22
«Родимый город, как мне надоели…» 23
«Сердце верит, не устанет…» 24
Одноклассники 25
«Тоску позовёшь – больше нет друзей…» 27
В прокуратуре 28
«Помолись обо мне, сынок…» 30
«Нет покоя в родном просторе!..» 31
Случайный поезд 32
Осенний снег 33
Место мести 34
«Сердце болит от шума…» 36
«Хотел написать…» 37
«В стихах – одинокие люди…» 37
«Мне говорили, надо ремесло…» 38
«Что же мне выпало? Снова зима?..» 40
«Ах, Родина! Грядущее в тумане…» 41
«Не желайте поэту стихов…» 42
Русский Вавилон 43
На озере 44
«Я перепутал все пути…» 45
«Пока я собирался написать о зиме…» 46
«Почему я снова раздражён?..» 47
«Повеситься…» 47
«Порой нет ничего милей…» 48
Промысл 49
Сухари 50
«Родина! Давай поговорим…» 52
«Когда нас к собранности душ…» 53
«Откуда в юном сердце мгла?..» 54
«Утро вошло…» 55
Друзья 56
«Прочтут стихи, что ничего не значат…» 57
КТО-ТО ПОМОЛИЛСЯ ОБО МНЕ… 59
«Ищешь чувственною дрожью…» 60
«Господи, Лазарь, которого любишь Ты, болен…» 61
«Днём или, может, порою полночной…» 62
«Страсти, страсти…» 63
«А жизнь оказалась талантом…» 64
«Перед отцом и сыном виноват…» 65
«Мой товарищ…» 66
«Пророки читают молитвы…» 67
«Луговые цветы завтра выбросят в печь…» 68
«Я ропот свой совсем не прячу…» 69
Вартимей 70
Поднят выше 71
«Верую, Боже, что слышишь молитву мою…» 72
«Душа моя! Какая теснота!..» 73
«Когда исполнятся сроки…» 74
«Качает время – вправо, влево…» 75
Бессонница 76
Замерзающее село 77
Воспоминание о старости 78
«Что-то в этом году и на соль не повысили цены…» 79
Молитва о врагах 80
Совет оптинских старцев 81
Молитва о маме 82
У иконы Покрова Богородицы 83
«В светлый час духовного ристанья…» 84
«Я сегодня юн. И даже весел…» 85
Исход 86
Судьба 87
Поэт и смерть 88
Из Екклесиаста 89
«Отче, прости, не ведаем, что творим…» 90
«Сердце ничего не понимает…» 91
«Как в душу страшно свою смотреть…» 91
«Солнечный день – на душе хорошо!..» 91
«Пылает последним огнём…» 92
«Молюсь я Господу, псалмы пою...» 93
Первый снег 94
К КОМУ ПРИХОДЯТ АНГЕЛЫ?.. 95
«Священник терпеливо слушал…» 96
Переселение душ 97
«Ты говоришь, что ты – народ…» 98
«Деревня Вёшки смотрит телевизор…» 99
Алкаш 100
«Стынет воздух. Холод небывалый…» 102
«Ограбили мою квартиру…» 103
Генералы вокзала 104
Они… 106
Морская прогулка 107
«К кому приходят ангелы?..» 108
«В Отечестве нашем любезном…» 109
«Шумный рынок — фрукты и одежды…» 111
Русские негры 112
Гиперборей 114
Вчерашнее вино 115
«Провинция искренно губит…» 116
«Глубинка жалеет бомжей…» 118
«Мы встретились с радостью. Хлеб преломили…» 119
«Так Чехов говорил…» 120
«Живёт душа моя на войне…» 121
Богач и Лазарь 123
О дружбе 124
О любви 124
«Рассуждали об интиме…» 126
«Простимся, друзья, без печали…» 128
«Неспокойно живу...» 129
«На Севере жил я…» 130
«В лесу, где лешим сломана нога…» 131
«Читаю рыжего поэта…» 132
«Мне не понять изысканность унылых…» 134
«Вновь метель сменяет вьюга…» 135
Портрет Пирогова 136
«Жена! Я не считал года…» 137
«И видели они в гробу…» 138
«Вновь наступит весна,
возвращая надежды приметам...» 139
Литературно-художественное издание
Андрей Гельевич ПОПОВ
СМЫСЛ ДОЖДЯ И ЛИСТОПАДА
Стихотворения
Художник Ю.Н. Лисовский
В оформлении обложки использовано фото А. Комарова
Редактор А.В. Суворов
Компьютерная верстка – П.И.Симпелев
Корректор Н.Ф. Габова
Подписано в печать 17.11.2010. Формат 70х90 1/32
Гарнитура «Antiqua». Печать офсетная.
Усл. печ. л. 5,27. Уч.-изд.л. 4,7. Тираж 980 экз.
Заказ 45678
Союз писателей Республики Коми
167982, г. Сыктывкар, ул. К. Маркса, 229
Отпечатано в полном соответствии с качеством предоставленных материалов в
ОАО «Коми республиканская типография»
167982, г. Сыктывкар, ул. В. Савина, 81