Не говори мне про иные страны…
про кротких львов и сказочный покой…
про смысл золочёной монограммы,
начертанной божественной рукой…
про паруса, которые белеют
на линиях в тетради голубой…
Пока мой сын страдает и болеет,
я стал Тобой –
я стал молчать и сад весенний рушить,
заплёл дороги вместе: те – не те…
я стал прощать и постоянно слушать
как ветер ищет слово в пустоте.
Я знаю всё – и дождь меня не тронет…
ни музыка… ни те, с кем я знаком,
когда мой сын в черёмухе утонет,
поймав шмеля намокшим коробком.
И тишине, томящейся во влаге,
сорочий донесёт переполох:
как сигарету выкурил в овраге
и шёл с велосипедом бывший бог.