Не думал, что придётся в конце жизни
Мне одному итоги подводить,
Судьба распорядилась так капризно,
Что некому всю правду подтвердить.
В посёлке было нас двенадцать одногодок,
Двенадцать безотцовщин, двенадцать жертв войны
И жили мы законами природы –
Куда подует ветер – туда идём и мы.
Учились в одном классе, в одной школе,
За поясом дневник с карандашом,
Запоминать старались слово в слово,
Так экономили тетрадь от лишних слов.
Учили нас учителя-фронтовики –
По химии хромой на обе ноги,
По математики «училка» без руки,
Но нас учили непритворно строго.
Играли в «цок-отлёт» и «орла-решку»,
Хвастались погибшими отцами,
Дрались за обидную насмешку
И дразнилки тоже не прощали.
Забивали очередь за хлебом,
Если кто из дома приносил
И пахучим «шматом» отобедав –
Тут же все обиды позабыв.
Время разогнало все сомненья,
Ожиданья, страсти и мечты –
Ни один родитель, к сожаленью,
К нам не возвратился с той войны.
В голодовку всякое терпели,
Выживали, сохли от тоски,
Белые цветы акаций ели,
В поле собирали колоски.
Никто тогда из нас и не заметил,
Как наше детство пулей пронесло
И в помине не было ответа
На вопрос – а было ли оно?
Всё так же юность и отрочество
Прошли в нужде и нищете,
Не называли нас по отчеству –
У всех нас рейтинги не те.
Нужда заставила работать,
Не дожидаясь полных лет,
Что б снять с родителей заботу
Послевоенных страшных бед.
Под жарким солнцем Евпатории
Купались не морской водой,
Мы колоски в поту мозолили
И обзывали всё едой.
В день смерти Сталина рыдали
Со всеми вместе на плацу,
Тогда ещё не понимали
За что такая честь Отцу.
Дошло потом, когда однажды
Мы прочитали транспарант,
Там красовался почерк вражий,
В наш Крым явился оккупант.
Вдруг появилась «перукарня»
В Евпаторийском ателье,
А чуть правей висит «jдальня»,
Как будто мы в другой стране!
Тогда всё было скрытно тихо
И шум никто не поднимал,
Кто знал тогда, что будет лихо,
Что вспыхнет мировой скандал?
Генералитет Российский телковатый,
Спокон веков он был и есть телок,
Потом, бесстыжим глазом быковатым
Сам виновато смотрит в потолок.
Настало время службы в армии –
Забрали только четверых,
А остальных домой отправили
Досматривать больных родных.
Четыре годика в Германии
Без отпусков там прослужил,
В моём осталось понимании,
Что зря там времечко убил.
Там дедовщина и коррупция,
Как и во всей родной стране –
Зубрил уставы да инструкции,
Да «стенку» строили при мне!
Мне предлагали «макаронником»
Еще три года послужить,
Да научили нас «законники»
Россию – Матушку любить!
И вот я снова в Евпатории,
При встрече щёлкнув каблуком,
Никто на этой территории
Не пригласил меня в мой дом!
Я напрочь выпал из обоймы,
Из Крыма пулей улетел,
Оставил там детей обоих,
Моих одиннадцать друзей…
В Крыму никто и не заметил
Потуги к жизни и друзьям,
И даже собственные дети
Отдали верность матерям.
Жил в самых диких обстоятельствах,
Жизнь, приготовленной судьбой,
Но не входило в обязательство
Проигрывать последний бой.
Взлетал порою резко ввысь
Или валялся на дне ямы,
Но не бросала меня мысль
Когда то встретиться с друзьями.
А время конницей несётся,
Из под копыт летят огни
И после них лишь остаётся
Запоминать лихие дни.
И этих дней уже немало
Я в этой жизни насчитал,
Кому то было всё забавой,
А для моих Крымчан – обвал.
Тот транспарант на «вражьей мове»
Вдруг, наконец, заговорил
И в один миг людскую долю
Кромешным адом всполошил.
Когда Горбатого убрали,
А Ельцин с пьяни угорал,
Вся Украина завизжала,
Что Крым в наживу к ним попал.
В момент достался полуостров
Второй по хищности «орде» -
С народом поступили просто –
Его разграбили везде.
Пока Иван с печи катался,
Да Сивку-Бурку запрягал,
Хохол землёй распоряжался –
Сдавал, делил и корчевал.
Курорты, что примером были
Для всех народов всей Земли
В свои владенья превратили,
С охраной вышки возвели.
По всему Крыму лесосеки
Те, что Иосиф насаждал
Снесли на топку дровосеки,
Что бы народ ни замерзал.
И, укрепляя свои штаты
Людей согнали с деревень,
Снесли заводы, комбинаты,
Делили власть кому ни лень.
Мамай прошёлся по России,
Так Киев растоптал мой Крым
И не нашлось в то время силы,
Что б усадить хохла на дрын.
В мгновенье к Керченским причалам
Подсел американский флот,
Но правда, с самого начала,
Вмешался керченский народ.
Потом хохлы жалели долго,
Что не отдали Янкам Крым,
Им не хватило малость мозга
И Севастополь рядом был!
Но этот зверь был каннибал,
Подобье человека
Он у России кровь сосал
Почти четыре века.
Землёй от русских прирастал,
От шляхтичей спасали,
Но всё равно он предавал
Спасателей вассалам.
Нищета, безделье и разруха,
Безысходность монотонных дней,
Подрядилась всех косить старуха
И моих одиннадцать друзей.
Гибли от морального засилья,
От законов западных потуг,
От работ дешевых непосильных,
От олигархических услуг.
План уничтоженья населенья
Разработан западом давно,
Не было лишь точек совпаденья
Пока в Раду не пришло добро.
Длилось это непомерно долго,
Вымирал народ, как от чумы,
Долго у Крымчан бродили догмы,
Наконец прозрели и умы.
Проводили Петю до калитки,
Написали Путину письмо,
Возвратили Киеву пожитки
И вернули «западу» «добро»!
Но людскому горю не поможешь
И назад погибших не вернёшь –
На могилу лишь цветы положишь,
Да хорошим словом помянешь.
Я скорбел за каждым своим другом,
Кто безмолвно в небо уходил
И посмертно каждого в заслугу
Мучеником жизни наградил.
В посёлке было нас двенадцать одногодок,
Двенадцать безотцовщин, двенадцать жертв войны
И жили мы законами природы –
Куда подул им ветер, туда ушли они…
2020г