Блестящий в лучах восходящего солнца чайник из лучшей медицинской стали, за который я когда-то не пожалел четвертую часть пенсии и в который я, слава Богу, сегодня не забыл налить воды (а такое случалось), скрипел всеми фибрами свой души, подчиняясь закону физики и расширяя все молекулярные связи. Рядом, на соседней горелке, кипятилось молоко в небольшой закопченной кастрюльке. На карнизе, за окном, скрежетали и цокали своими коготками чёрный и белый голуби. Это были, за зиму привыкшие у меня столоваться, птички божие Инь и Янь, «не знающие ни заботы, ни труда», ну как в песне… Они были частыми гостями подоконника. Я открывал им окно и подкармливал хлебными крошками, то пшеном, то гречкой, то рисом, в зависимости от того, какую кашу я варил на завтрак. Иногда я подсыпал овсянку, которую мне было ни капельки не жалко. Варил я её редко, "для птицы", мол, такую тоже потребляем... А вот сами птички предпочитали в ней купаться. И тогда из окна "курило" так, что можно было и меньше. Сегодня же они мне напоминали о своём присутствии, настойчиво стучась клювиками в стекло. Этакая азбука Морзе… Но было не до них. Почти всё мое внимание отвлекал наш дворовый кот. Я его называл Василием. Кто-то Мурзиком, а то и Дормидонтом. Общий он и в Африке общий. Вот что характерно, этот котяра, любимец публики и гроза кошечек, находящихся в частных собственностях многочисленных соседей нашего многоэтажного курятника, откликался на все клички, лишь бы его не забывали кормить и поить. «Да хоть горшком назовите», - наверно думалось ему. Сегодня Васька, запрыгнув на крышу крутого «мерса», как раз напротив моего окна, через дорожку, интенсивно слизывал утреннюю росу (это не молдавское вино «Утренняя роса»), утоляя не возьмись откуда жажду, видать после после вчерашнего, как всегда, обильного ужина от множества хозяев бесхозного кота, никак не обращавшего на ревущую сигнализацию под ним. Это же как ему хотелось пить!
Я, кося левым глазом на пытающееся выйти из берегов молоко, правый не мог оторвать от на глазах, разыгрывающегося спектакля. Открывается окно, как раз над завывающим авто, оттуда выглянула молодая женщина с всклокоченными волосами… Тут как вам больше хочется. Можно сказать, что с испорченной прической, вырванной из неги утреннего сна. Она почему-то начала шикать на упивающегося влагой и своей полной безнаказанностью хама-кота. Усатому явно нравилось полировать гладкий металл, а может у него просто чесался язык. Мало ли он съел из того много, что Бог вчера послал? Не знаю, сколько бы продолжались эти уговоры, но тут вмешалась другая женщина, что жила выше этажом, явно с другим характером, которая, наверно, не задумываясь, линула кружку кипятка на наглое животное. Почему-то ревущая сигнализация успокоилась, а за нею убежавший с хвостом-трубой Вася, он же Мурзик, он же Дормидонт, с обидой мяукая (всё-таки досталось).
Понятно, что мне было не до молока, всё-таки сбежавшего тоже. "О, Господи, опять", - я вскрикнул в сердцах. Всё так быстро произошло. Эх! Я впервые пожалел, что у меня нет домашнего питомца, который сейчас бы всё и вылакал... Кстати его можно бы было и выгуливать на поводке во время карантина. Хороша идейка во время карантина.