Миша пёрднул. Он не первый
Давший жопе слабину,
И не чувствовал б вину,
Не случись сей казус в церкви.
Он стоял, грехи давили,
Сверху них, ещё маца.
Капли пота проступили
И закапали с лица.
Может Бог разведал больше
Чем инспектор из ОВИР,
Что не Миша он, а Мойша,
И искал то, лишь сортир?
Но случилось, что случилось -
Разорвал молебен треск.
Матерь Божья изумилась,
Со стены пославши крест.
Прокололи жёстко взгляды
С фресок, триптихов и ниш.
Чуть стесняясь, влился в ладан
Нежный запах блюда Фиш.
Рот и зад, как «вкл» и «выкл»,
В них, основа из основ.
Рыба Фиш, закончив цикл,
Вышла на пол из штанов.
Тут в неё, один не зрячий,
И, почти глухонемой,
Наступил и рухнул навзничь,
Аккурат под аналой.
А потом, скользя по луже,
Плюща задом Мишин стул,
Что вчера был, просто ужин,
Очень вежливо шепнул:
«Ты чё, падла, вспомнил детство?
Это ж надо, где насрать?!
На моём рабочем месте,
Прямо в душу, так сказать!»
В тот же миг исчезли звуки,
Словно с пульта на руке.
Слышно стало только муху
Заходившую в пике.
Паства, рухнув на колени,
Возопила, что есть сил:
«Чудо! Чудо исцеленья,
Бог калеке подарил!»
Вознесясь в иные сферы,
Мишин ум остался там.
И с крещеньем принял веру,
Дав обед, построить храм.
Лишь прозревший, брёл в печали,
Злясь на местных дурачков,
И на то, как подкачало
В жизни, Мойшино очко.