В одной широко известной в узких краях лесополерековой стране, в цветущем и пахнущем феодальном округе, во втором доме слева жил да был один мужик и было у него два сына. Старшего звали Идион Рассольников. А меньшего – Нихулай Херолапников. И не спрашивайте, почему родитель дал своим исчадиям такие странные имена. В сказочно богатой стране и не такое случается. Значит, жили они поживали да разную хренотень подноготную пожёвывали. Идион сызмальства пристрастился к туалетной бумаге. Причём непременно использованной. Как говорится, булкой не корми – дай только рулон и минутку уединения в санузле. Отец как-то застукал его за этим неприглядным занятием, схватил пятернёй за чуб ботвы, ростущий из головы, да и потыкал носом в Книгу о вкусной и здоровой поэзии. Но ничто не помогало. Привычка кушать навоз, впитывать всеми капиллярами могучую силу органических удобрений, осталась с Идионом на всю жизнь( это я наперёд забежал, не выдержал). От пищи подобного содержания, стали в голове Идиона рождаться редкие по своей специфической красоте строчки, потом уже более бессмысленные строфы, которые в конце концов словно пазлы складывались душистыми колечками катренов под стол, увековеченные уборнистым почерком на листы писчей бумаги. Вскоре в деревне провели широколапотный интернет. Подключив свою печатную машинку к вай фаю, Идион вышел в сеть со своими снастями и погрузился в пучину словесного пустословия.
А пока, переваривая продукты собственной жизнедеятельности и строя замки из коровьих лепёх, он выпасал герцогских баранов за деревней, на безхозном пустыре, и строил грандиозные планы по захвату умов мало-мальски грамотного населения страны, вторую какую попробуй такую ещё найти.
Время шло, Идион рос как на дрожжах (сказывалось специфическое питание) и скоро вымахал аки дуб. Терпению отца пришёл конец и однажды, порывшись в тёмном чулане, вытащил он стрелкующийся лук и колчан. Позвал сына и наказал ему стрелять куда пожелает. Хоть в висок себе. И там, где упадёт стрела, искать себе невесту. Как бы, пора уже. Хватит на тятиной шее сидеть, надо идти на вольные хле… Ну, в общем вы поняли на что именно.
Натянул Идион тетиву и с третьей попытки послал стрелу закалёную за море окиян, за лес дремучий в самое сердце глухой трясины. Спустя полгода поисков, джипиэс привёл его к косматому дереву вида прежуткого. При звуках чавкающих шагов его говнодавов, показалась из дупла дерева опухшая мордочка енота со стрелой под мышкой. Зашелестев листвою, приказало дерево молодцу по добру по здорову поцеловать себя в енота, а иначе оно за последствия не ручается. Протерев мордочку зверька дезинфицирующей жидкостью, Идион со всей деревенской удалью впился изголодавшимися губами в увлажнившиеся полумесяцы трепещущих шерстяных губ. И о чудо – в тот же миг треснул ствол дерева пополам и вывалилось из него чудо чудное, дева красоты невыносимой.
- Спасибо тебе, кто б ты там ни был и как бы не звался! Расколдовал ты меня. Вывел из спячки. А так бы век мне стоять в этом болоте, погрязая всё глубже и глубже в беспросветную, обкваканую среду. Веди меня к своему родителю. Будем свадьбу справлять!
- Как зовут тебя, деревица?
- Дноль! А тебя?
- А меня Идион.
- Идион и Дноль! Как музыкально звучат наши имена ! Я чувствую, что мы очень похожи с тобой. Давай же скорее приступим к преумножению нашего выдающегося поголовья, а то свербит – сил нет терпеть!
Но Идион не лыком шит был. Оценив угрожающие перспективы своего опрометчивого поступка, он едва успел схватить за хвост енота, почти скрывшегося в глубине декольте Дноли, вытянул упирающуюся животину и судорожно поцеловал его, не предохраняясь, в изумлённо перекошенные уста. В тот же миг что-то где-то громыхнуло, потемнело в глазах и милая, несчастная Дноль снова превратилась в дерево. Затолкав злобно мяукающего, упирающегося всеми лапами зверька обратно в дупло, Идион со стрелой наперевес поскакал обратно к отчему дому по оттискам своего едва различимого наследия .
Вернувшись домой целым и невредимым, Идион женился на своей верной, проверенной временем руке и стал жить , не чая в ней кофе, душа в душе , испытывая на прочность терпение всей деревенской братии своими экстраодиозными поэтическими извращениями с утра до ночи без перерыва на обед и выходные. Благо вай фай работал до безобразия безотказно.
Передав право на управление луком своему единокровному родственнику, Идион пустил корни рядом с отчим домом и, впав в состояние овоща, начал заливать своим приторным свекольным сиропом благожелательно распахнутые окна и двери никому не ведомых литературных объединений.