Мы с тобой, ягуар, братья кровные были…
Бороздит амазонские воды пирога.
А когда набегает волна поророка,
Слышен рокот могучий на многие мили.
Тут с высоких деревьев свисают лианы,
Но не спутайте их со змеей анакондой.
Наша сельва живет по извечным законам.
Полыхают костры на священных полянах.
Проскользнут под кормою речные дельфины.
Не страшатся дельфины зубастых пираний.
В нашу дельту порой заплывают пираты,
Их пальба будоражит речную долину.
На речных побережьях лежат черепахи,
В деревнях обитает народ гуарани,
Не боясь смертоносного яда кураре
И свирепых охотников за черепами.
А на отмели встретишь следы ягуара.
Не стреляй! Есть табу на тотемных животных.
Пусть он пьет амазонскую желтую воду.
Не бросай в него копья в азарте, в угаре.
Старый зверь, затупились клыки твои, когти,
И пятнистая шкура давно полиняла.
Раз упал ты на землю, сорвавшись с лианы,
И хромаешь с тех пор как побитая кошка.
Так случилось: в тот день захромал я внезапно –
Не пойму, отчего – и с тех пор ковыляю.
А большая река в душных дебрях петляет,
И багровое солнце уходит на запад.
…Где найдет тебя смерть, ни за что не узнаешь.
Раз однажды пришел во владенья индейцев
Отставной капитан национальных гвардейцев
И гроза нашей сельвы охотник Гонсалеш.
Утром пуля настигла пятнистого зверя,
Девять граммов вошли в ослабевшее тело,
Кровеносную жилу та пуля задела.
Умер раненый хищник под сенью деревьев.
Что со мною в то утро случилось, не знаю.
Вдруг возникла на теле кровавая рана.
Боль вцепилась в меня точно стая пираний.
Возле хижины я заметался, стеная.
И не ведали знахарь и доктор приезжий
О причине моей преждевременной смерти.
А лианы висят как громадные змеи.
И светило забрезжит над сельвой безбрежной.
Поднесите напиток к губам истукана,
Пусть пьянящим напитком насытится идол.
Погребальный мой пепел смешается с илом,
Прокричат над речною могилой туканы.
В царстве духов, раю человека и зверя,
Снова встретимся мы. Эта жизнь будет вечна.
Амазонка-река, кровеносная вена,
Темно-бурые воды под солнцем рассветным.