До войны наш дом был одноэтажный и там была прачечная, которую перенесли в другое место, а папе с другим офицером дали возможность надстроить второй этаж под одной крышей и одной смежной стеной. После войны офицер не вернулся, и в его квартиру вселился подполковник Бурлаков с женой Катей и дочерью Юлей, а также с собакой по кличке Кайт. Все было бы прекрасно, если бы потомок бурлаков не пил, а когда он пил, то побивал свою красивую женушку, и это веселье, почему-то, было по ночам, и несчастная тарабанила изо всех сил в смежную стену, зовя на помощь, и папа вынужден был идти и наводить порядок.
И это вмешательство никак не могло нравиться достопочтенному офицеру, и любящая пара рассталась. Ихняя дочь вышла замуж за профессора и была очень счастлива, проживая в Ленинграде с мужем и двумя детьми.
в о д о п ь я н о в
На первом этаже нашего 2х. этажного дома жили две семьи-родственники: Водопьяновы и Ковалевские, их жены были сестрами. Водопьянов был бывшим революционером и по специальности плотником. Рассказывал, как он бежал из царской тюрьмы, т. к. он был маленького роста и худой, заключенные разыграли сценарий, взявшись за руки они раскачали, как бы, желая его перебросить через забор, охрана видела в этом хохму, а получилось всерьез, он ухватился за край ограды и бежал. Служба успела только рты раскрыть. Как плотник, он сделал для нас, детей, городки и научил играть.
к о в а л е в с к и й
Ковалевский Петр Петрович- хозяин второй семьи, имел машину Москвич, что по тем временам было редкостью, и часто ремонтировал ее, также он был охотником, рыбаком, пчеловодом, короче, на нем держалась вся семья. Его жена, Нина Петровна была домработницей, всем троим детям они дали высшее образование. С его сыном-Володей мы дружили долгие годы, пока он не заболел. Будучи детьми, с ним развели кроликов, делали клетки и собирали траву, пока меня не потянуло к девочкам, а это произошло в 15 лет.
н ю с ь к а
Была еще соседка по кличке Нюська и по имени Нюся. Детей у нее не было, но был муж- офицер. Раннее они жили во дворе напротив, но Нюська там переругалась со всеми, с кем могла, и по общей жалобе соседей ее переселили в квартиру, выехавшего офицера с семьей, что была напротив нашей. Но и у нас Нюська не смогла подружиться ни с кем.
Незадолго до вселения в наш район, они с мужем приехали из Германии, и, возможно, побывав в Европе, она чувствовала себя фрау первого сорта, что мешало ей сблизится с окружающими. Они привезли оттуда уйму безделушек, как назвал бы я сегодня эти вещи, но тогда в детстве мы завидовали. Украдкой, как бы невзначай, я подходил к окну, а на подоконнике стоял барометр, из дверей домика-игрушки выходили то девочка, то мальчик, и, конечно, к пасмурной погоде мальчик. Нюська любила своего мужа, и вышила на одном из полотенец: умывайся Сашенька! Когда он ее оставил, то подарок она ему не отдала, и, во время сушки белья, видя следы прошедшей любви, эти слова читались невольно, как: смывайся Сашенька!
Была бы Нюська жива, она бы сказала: “Валерка, зачем я тебе cдалась?” “Мне, Нюся, интересно вспомнить былое.”- ответил бы я. Нет, она не была антисемиткой, человек, который со всеми ругается, точно знает, каково быть всеми нелюбимым. Антисемит, если выполняет свою функцию, он должен быть уверенным в своей безопасности, на какой бы высоте он не находился.
Родителей моих жизнь научила ладить со всеми, т.к. и без дворовых сор, в периоды обострения общества с евреями, окружение нас, в основном, предавало.
Произошел у нас с Нюськой интересный случай. Она взяла к себе в дом, чтобы не быть одной, племянницу, довольно симпатичную девушку, и к той, какой-то период похаживал паренек.
Никто об этом не знал и не догадывался, и даже Нюська. Это было летом, я демобилизовался за несколько месяцев до этого. Ночь, лето, все спят.
Вдруг, под окном дикий крик, все вскочили с постели и ринулись на выручку. Перед этим я подскочил к окну, увидел Нюську, прижавшейся спиной к стене своего дома, и человека, спокойно проходящего мимо. Мы втроем: папа, брат и я слетели со второго этажа вниз и вместе с Нюськой побежали за ним.
Догнали метров через 300, прижали парня к стене и начали допрос. Он был выпивший и не на какие вопросы ответа не давал. Папа потребовал документы, тот в ответ: “дурак!” Брат полез в драку, ему пытался помочь папа, я был сдерживающей силой и не давал им драться. Нюська постоянно задавала один и тот же вопрос, почему он именно к ней залез в квартиру, а не к кому другому? В конце концов расстались, он, даже, сказал, где работает. Что выяснилось: когда хозяйка вышла из квартиры в туалет, который был на улице, как и у нас у всех, он вошел к подруге, но ее там не застал и, уходя столкнулся в коридоре с Нюськой, та в испуге выскочила… Произошедшее во дворе не обсуждалось и понятно почему…
Был небольшой период, пока Алик был в армии, а невестка, поругавшись с родителями, уехала с маленьким Олегом, любимцем-первенцем дедушки и бабушки, в свое село к матери. Я, Ольга и Сашенька жили в ихней комнатенке. Планировка двора к этому времени изменилась, в связи со строительством муз. училища, а кран водопровода был для общего пользования, Нюська выливала воду не, как все, в сторону, а, как бы нарочно, под ноги, что создавало грязь, - “вот вам назло!” Попросил несколько раз по-доброму, не делать этого, когда очередной раз сделал замечание, она была на крыше своего одноэтажного дома и меняла битую черепицу. На замечание она спокойно, со злорадством ответила: “Ты, Валерка, ненормальный, и как это Ольга вышла за тебя замуж! Не нравится здесь- езжай в Израиль!” Здесь я понял, от куда осведомленность обо мне проникла из семьи наружу. Невестка рассказала все, что могла негативного о нашей семье, ругаясь с родителями, и соседи так быстро стали более близкими, чем мы. Но обо мне попозже. Нюськину дерзость я не стерпел, забрал лестницу и спрятал.
Ей надо спускаться вниз, а лестницы нет, она умаляет меня ее вернуть, и, когда старушка-мать попросила, я это выполнил. Где-то через 14лет мы уезжали из Союза, я пришел попрощаться с соседями, и та же Нюська мне произнесла пламенные слова: ”Валерий, не уезжай, это ведь твоя страна!” На это я ничего не ответил, это было уже смешно. После 1990г. там начался беспредел, и бедную Нюську задушили в своей квартире, в своей кровати. Да будет земля ей пухом.
в е ч н ы й ж и д
Мне было лет 16, когда Нюська, неся освещенный в церкви пасхальный кулич, остановила меня: “А у вас, евреев, нет такой красивой Пасхи, как у нас!”
Пришлось с этим согласиться, наш Пейсах я воспринимал ущербным, пока не приехал в Израиль, т.к. этот праздник для меня с детства был полу-засекреченным. Лет с 12и перед Пейсах, папа подносил к остановке трамвая чемодан и большую сумку с мукой, и с этим грузом я выходил в районе синагоги, если ее, вообще, можно было бы так назвать, и тащил еще 500 м. Я был пионером и боялся, что кто ни будь из класса меня заметит за этой процедурой. Вечером папа возвращался с белоснежными мешками-наволочками мацы, все это было для нас и для дедушки с бабушкой, возможно, и для друзей. Как-то раз, в Пейсах, меня отправили обедать к старикам, я не хотел идти, т.к. там не будет хлеба: “Иди…иди, все будет!” Сел обедать, хлеба нет- только маца, получил очередной урок. Сколько этих эпизодов детства, связанных с моим и нашим еврейством, которого я стыдился, и не сбежать от него, и не спрятаться.
Дедушка с бабушкой идут по городу и разговаривают на своем родном языке, на нем разговаривали все предыдущие поколения до них, на этом языке написаны мудрые книги и прекрасная музыка, проходит местное элитное население, которое владеет только одним, но великим языком и их раздражает идиш, оборачиваются и говорят: “Это идут евреи!” Я плетусь сзади, в метрах 5, чтобы меня не узнали и не причислили к ним. Общество было пропитано стереотипами антисемитизма, все гадкие качества с удовольствием приписываются евреям.
Если сравнить мое материальное положение ныне, с тем, что было у дедушки с бабушкой в таком же возрасте, так это небо и земля. Несмотря на то, что они получали какую-то пенсию от государства, плюс, как я помню, 10руб. за погибшего сына, плюс родители помогали ежемесячно, этого было далеко недостаточно. Чтобы прожить, они жарили семечки в своем маленьком дворике на ул. Богдана Хмельницкого 25, и дед вскармливал гусей и это продавалось на рынке. Сейчас есть общества по охране прав животных, представители этого общества осуждают насильственное кормление гусей ради крупной печени для бизнеса. Дед вставлял щепку в клюв и набивал зоб кукурузой, однажды один гусь задохнулся, к сожалению.
Помню деда всегда с палочкой. Папа, как-то, посмотрел на мои пальцы на ногах и с отчаянием сказал: “Ноги у тебя, как у деда!” Точно, у меня проблемы с ногами начались в том же возрасте. Слава современной медицине! У Уше Дуведа последние годы была проблема с астмой, дышал он с помощью кислородных подушек. Не помню, каждый день или через день мне надо было ездить на трамвае в центр города в аптеку обновлять подушки. Они были большие зеленные, и все взгляды сочувствия были устремлены на меня. В моем подсознании развивался комплекс, что все болезни связаны с еврейством, и мне хотелось быть сильным и здоровым более, чем хорошо учиться, и я делал все наоборот, т.е. школу и преподавателей недолюбливал.
Когда учителя меня ругали, то приводили в пример мою сестру Нелю, которая закончила эту школу с отличием, имея в дипломе одну или две четверки. Была в школе преподаватель немецкого Диана Яковлевна, одевалась изыскано, со вкусом и нравилась всем детям, а также и мне. У меня уже была семья и дети, когда мы ехали вместе с ней одном троллейбусе. Учителя с бывшими плохими учениками не сохраняют приятельские отношения, с моей сестрой, я знаю, всегда здоровались и она с ними. Диана Яковлевна сидела передо мной, вдруг ее соседка накричала на нее, что та занимает много места, со стороны этого не было заметно, это был явно антисемитский акт, на что я возмутился и сказал грозно: “Она сидит на своем месте!” Тишена! Эта порода анти. всегда уверена, что еврея никто не защитит, даже еврей.
Хоронили дедушку на подводе без бортов, где стоял закрытый гроб, обтянутый черной тканью, на ухабинах он съезжал и взрослые его поправляли. Сопровождала вся семья: бабушка Вера, дяди Мотя и Михаил, папа, мама, сестра, мне кажется была в институте, и я. Брат был оставлен с Цветл-сестрой бабушки.
Также сопровождали несколько семейных друзей и евреи из синагоги.
Кто-то из прохожих положил цветок рядом с гробом, за поворотом бабушка сбросила его на асфальт, не положено!
Кладбище находилось с другой стороны города. Дедушка при жизни просил провезти его тело мимо синагоги, мне казался этот путь бесконечным. После синагоги, за поворотом, вдруг, как собаки, выскочило с 10-ок. мальчишек моего возраста, забросали гроб камнями и убежали, мужчины за ними, но было не до них.
Это был апрель 1957г. У могилы сняли крышку гроба, тело полностью покрывал белый саван, и, почему-то, эта разница в ритуале напугала меня, неужели видеть лицо покойника “приятней”, чем его не видеть. Старики собрали мелочь в маленький белый мешочек и положили возле головы. Брат дедушки Михаил пропел Кадишь, такое канторское пение я никогда не слышал, оно разносилось над пустым пасмурным кладбищем с такою мощью, что запомнилось мне на всю жизнь. Потом гроб закрыли крышкой и забили четыре гвоздя.
Родители не хотели, чтобы я шел на кладбище, но, как “хороший ученик”, не упустил возможность отпроситься с уроков. Вот и погулял, запомнив на всю жизнь. Здесь также в дальнейшем была похоронена сестра бабушки Цветл, судьба ее незавидна, вовремя она не вышла замуж и стала помощницей своей сестре на всю жизнь, и успела понянчить и моего брата Алика.
Бабушка Вера была второй женой деда, а первая, моя родная бабушка, умерла во время родов следующего ребенка после мамы. Когда дед вторично женился, Рейзеле - моей маме, так ее звали на идиш, было 5 лет. Как жилось маме при мачехе, совершено ничего не слышал, но в 16 лет она пошла учиться в Николаевский техникум судостроения, очевидно, на экономический факультет, т.к. на пенсию вышла она начальником планового отдела фабрики индпошива им. Розы Люксембург в г. Симферополь.
На заслуженный отдых маму провожали очень торжественно, она специально пригласила меня на этот прощальный вечер.
В Украине в Житомирской об. были два соседних местечка- Романовка и Чуднов.
Как, каким образом родители познакомились, я подробностей не знал.
Ядошвилер-дедушка был из Романовки, а Клейман Яков [ Янкель ]-тоже дедушка, из Чуднова, умер в 1921, его жена, моя бабушка Элка умерла в 1931г., в возрасте 40 лет. Папа рассказывал, что его отец прыгнул с чердака вниз во время погрома и повредил спину и это его подкосило, у кого-то он в хозяйстве руководил работами. Элка, где-то перед смертью, сошлась с мужчиною и ей приходилось трудиться на два дома, это, возможно, ее подорвало.
Папа и мама, будучи на пенсии, поехали последний раз в родные места, где не были с тех пор, как поженились.
Чуднов к этому времени стал небольшим городом, родители зашли в ювелирный магазин, о планах папы мама ничего не подозревала, он заказал золотое кольцо маме, собрал всех присутствующих и произнес речь: ”Мы женились в этом городе с моей любимой в 1933г., когда у нас ничего не было, сейчас, в вашем присутствии, я одеваю обручальное кольцо в честь нашей вечной любви!” Приблизительно так мог сказать папа, вспомнив, конечно, и детей, и внуков, Рейзеле, так папа, любя, называл маму, она всегда гордилась его талантом произносить речи. Мама умерла 12.10.1979г., а папа 10.2.1981г.
Сталин еще не умер, антисемитская кампания против врачей-врагов народа, в полном разгаре. Всегда дружелюбные соседи, варя варенье на общей кирпичной плите, не стыдясь обсуждают еврейскую тему, которая с подачи правительства, вдруг, стала ихней проблемой. Я сижу на лестнице к нашей квартире на втором этаже и слушаю, как они “перемывают косточки” евреям.
Захожу в квартиру, родители говорят на идиш, который был мне не совсем понятен, делюсь с ними услышанным, папа отреагировал: “Пусть болтают, что хотят!“ Слышал от сестры, что кто-то перерезал веревку с бельем. А то, что
Сталин собирался сослать нас на Дальний Восток, уже шли слухи. Папа встретил кого-то с новеньким чемоданчиком, спрашивает: “Зачем?“- “ Ты что, ничего не знаешь?“..
Я учился во втором классе, мой соученик, сын работника КГБ, сказал по дороге из школы: “Евреи, плохие - их будут выселять!” Через год, когда евреи “исправились”, и высылка была заменена всеобщей терпимостью к ним, мы с папой и братом находились в общей бане с этим работником КГБ, а тот, в свою очередь, также купался с сыном, в раздевалке папа подошел к нему и, что-то сказал. Попозже я спросил папу, о чем он разговаривал с отцом моего соученика? Отец предупредил служащего КГБ о том, что служебные тайны не стоит обсуждать в присутствии детей, как, например, о высылке евреев…Когда Кормчий умер, громкоговорители на столбах вещали о безвременной кончине вождя народов, [почему безвременной?] взрослые люди плакали. Казалось, что он был единственной гарантией мира на земле, и все чувствовали незащищенность, как будто, вот-вот начнется война.
Сколько глупости было в моей голове, когда я, выполняя задание по чистописанию, отставлял тетрадь на расстояние и думал, понравиться ли моя работа Сталину. Видно и народ был также глуп, если рыдал после его смерти.
Дедушка был близорук, иногда идя из синагоги домой, он по пути заходил к нам в дом. Я его заметил издалека, и как было не посмеяться над слабовидящим дедом? Я быстро заскочил на второй этаж, накинул пиджак на спинку стула, наверх шапку, сбоку приставил веник и затаился. Дед принял это сооружение за своего любимого внука, дотронулся со словами “Валера!” я, дурак, был доволен удавшейся шуткой, дедушка спросил, нет ли мамы и сказал: “Врачей оправдали!” “Оправдание“ врачей-убийц” стало временным восстановлением статуса евреев в “справедливом обществе.” Как-то сестра принесла, записанный от руки стих Евтушенко Бабий яр, для меня это было открытие чего-то нового, противостоящего, и я следил за его поэзией всю жизнь.
семейные конфликты
Неля была старше меня на 7лет, и понятно, что она принимала участие в моем воспитании и младшего брата.
Было два случая, из- за которых меня мучает совесть всю жизнь. Однажды, я слопал ее кусок курицы, она, придя с занятий, не застала своей порции, пожаловалась, все посмотрели на меня.
Эти взгляды близких людей помню до сих пор. Было время, когда за хлебом стояли в очередях, был черный хлеб, не было белого или наоборот, а в газетах и по радио рассказывали сколько усилий прилагает партия, чтобы у нас было изобилие. В восьмидесятых в селе Седнев Черниговской об., куда я ездил, как на творческую базу, в единственном магазине к 11часам дня нельзя было купить хлеба. Куда он уходил? - На откорм свиней. Там хоть свиньям, а у меня в Израиле масса хлеба и еды уходит в мусор. Я горжусь нашим изобилием, но больно видеть хороший хлеб в кульках на мусорных контейнерах, фактически выброшенном.
Неле было лет18, значит мне было11, я только начал заниматься боксом, сестра что-то требовала от меня, я пошел на рожон и отказался это выполнить, она стояла в метрах4 от меня и решила дать мне затрещину, я стал просить ее не подходить, ведь я боксер и могу ударить, она не поверила и пошла на меня…Сестра два дня не ходила в институт, семья объявила мне бойкот. Только что, по Sкайпу разговаривал с Аликом, он это хорошо помнит, а мне стыдно- превысил статус самообороны!
Но, через какое-то время, может быть через пару лет, Неля велела мне отомстить за обиженного брата, и я это в миг осуществил, но этот рыжий Анатолий-сын милиционера затаил обиду надолго. Он повстречал меня после армии на центральной улице, чувствуя себя королем хулиганья, он так и назвал себя “королем”, но драки не получилось-выпили по “граммуличке” за его счет. Был случай, когда я мог потерять глаз. Пожаловался брат, что обижают его ребята из нового дома, а настраивал их на это взрослый человек –сосед. Я хотел с ним поговорить, но он не вышел, дал металлический штырь более старшему из ребят, и во время разговора тот ткнул штырем в лицо. Ребята были младше меня, я не собирался их бить, парень стал убегать, я догнал его через километр, но не тронул.
“Темное прошлое” моих предков
Знал, что у деда Уше Дуведа был магазин. Мама вспоминала, как-то оставили ее, будучи девочкой, кого-то подменить, так она объясняла покупателям, что не стоит покупать растительное масло, т.к. туда упала муха, но ее выкинули.
Семья была большая и дедушка для нее строил большой дом.
После революции забрали и магазин, и пол дома под поликлинику, этого было недостаточно для нужд трудящихся и, мы, уже сейчас, точно знаем, что никогда не будет достаточно, пришли забрать хозяина вместе со второй половиной дома. Дедушка встал за дверь, когда представители власти входили, и, видимо, временно исчез. Я не знаю в точности, но похоже было два варианта: или валить леса в Сибири, или разрабатывать степные районы Крыма.
Вариант с Сибирью выпал на долю двоюродного брата деда- Михаила, он, когда-то, до революции состоял в сионистской организации, но с приходом нового времени все партии были запрещены, и любой человек перестраивался в связи с новым духом времени. Надо было учиться и продвигаться, поэтому Михаил решил вступить в Компартию, и, заполняя бланк, в шкале “в каких партиях раннее состоял?” чистосердечно написал- в сионистской. Это тоже самое, если бы меня в Израиле посадили за то, что я был пионером, комсомольцем и хотел еще быть коммунистом. Вот за это его вместе с женой и сыном сослали в Норильск. Ему повезло дважды, если можно так сказать с сарказмом: он был грамотным, щупленьким, маленького роста и его использовали в конторе. Он мне рассказывал после реабилитации, что на физических работах погибло очень много людей, в том числе евреев.
Второе везение- он не погиб на фронте.
Разговоры о политике вся семья избегала. Потомки этой семьи переехали то ли в Америку, то ли в Канаду.
Был в Керченском районе еврейский колхоз Семь Колодезей, назвали его в честь древнейшего поселения в истории иудеев, которое и поныне значится городом Бер Шева, в переводе это тоже самое. Я хочу передать своим детям только историю нашей семьи, лишь то, что я знаю, об освоении степных районов Крыма есть документальные фильмы.
Дед был религиозным, и он вложил все оставшиеся силы, был вынужден, в процветание идей Социализма, хотя навряд ли в идеи эти верил. Всегда, когда бывал у стариков, на стуле, возле обеденного стола, висели тфилин и талес. Но меня воспитывали безбожником, и я решил поделиться с дедушкой своей идеологией, т.е. подразнить, пользуясь его расположением ко мне. Уше Дувед на русском мало разговаривал, но понимал, и, когда я, неоднократно стал повторять:” Бога нет! Бога нет!”, он стал гоняться за мной вокруг стола, ну, разве меня догонишь! Я, думаю, что он так же игрался. В черно- белой бороде клинышком и усах можно скрыть улыбку.
Как только немцы захватили Керченский район, вся семья деда должна была погибнуть, но был высажен Керченский десант, который дал возможность им эвакуироваться. При бомбежке парома с воздуха, погиб один из близнецов Ицхак. Дядя Федя, на идиш Фридл, он же Миша, так он себя называл в честь моего папы- фронтовика, он второй из близнецов. Я любил его и привык называть Федей, в юности он был заядлым футболистом. Его два старших брата погибли на фронте: рядовой Шулем в 1941г. и лейтенант Наум в 1942г. Мотя на фронт не попал из-за близорукости и проявил себя,как штангист и тренер.
Дядя был старше меня на 13лет, когда его призвали во флот он меня строго- настрого предупредил, чтобы я не прикасался к его фотоаппарату. Этот аппарат, видно, не работал, был немецкой фирмы, объектив двигался по рельсам, меняя фокус и был соединен с основной частью гармошкой, все стояло на треноге, которой регулировали высоту. Целая свита родных и друзей провожали его до военкомата, а меня при выходе со двора послали домой, я, вернувшись, остался один на один с такой необычной игрушкой.
Естественно, я его изрядно поломал, а потом все остальные годы, до дядиного возвращения, ждал его со страхом.
Федя вернулся специалистом по радиолокации кораблей и еще женатым, посмотрел на фотоаппарат, потом на меня и…ничего не сказал. В армии он изменил национальность, а также фамилию, был Ядошливер, а стал Ядошливым. Мотя- его старший брат, до того, как Федя объявился в родительском доме, разыскал его по адресу в Ленинграде, дверь открыла девушка и сообщила, что она Ира- жена его брата. У нас с Фединой семьей были и остаются очень теплые отношения, никогда мы не отказывались от родства.
У Феди произошел разрыв отношений с отцом, и дедушка до конца жизни с ним не общался. Федя отрекся от иудаизма, и своим детям объяснял, что евреи- это цыгане. Его дети ныне образованные люди и сами знают, что это не так. Наша история и культура не сравнима с цыганской. Бедный Федя умер в командировке в 48 лет. Семья его ассимилировалась, но его внук- Максим, отслужил в израильской армии, живет в Хайфе, дай Бог ему счастья! Все, кто не переехал в Израиль из нашей семьи, стали носить крестики, некоторые это скрывают. В век возрождения нашего государства можно только гордиться своим народом.
Наш народ не натворил ничего преступного, чего надо было стыдиться.
Надуманная история Христа, и интерпретированная во всех жанрах искусства, особенно изобразительного, как будто каждый из художников писал распятие с натуры. Символичен анекдот: хулиган бьет еврея, а тот спрашивает: “За что?”-“За то, что вы убили Христа!”-“Так это было 2000лет назад!”-“Да! А мне только вчера сказали!”.
Потомки убийц евреев приносят извинения, как будто это воскресит убиенных. На сегодня, много людей интеллигентных, образованных, прибывших в Израиль, проходят гиур, утверждая свою приверженность к иудаизму.