Отдавала душу тебе...
а ты – не взял.
Только взглядом скользнул по взгляду –
до холодных искр... да бросил через плечо,
как неразменный пятак ущербной красной луны:
– Потанцуй пока...
я не разбил зеркала, прячущие твои отражения;
не испепелил страницы, обласканные твоим взглядом;
не нанизал на струну гарроты звуки твоих песен...
разноцветное монпансье твоих сказок
шуршит в старой жестянке
на дне моего кармана;
а фляга с горьким полынным настоем заклятий
защищает сердце...
Отдавала душу – даром.
А ты
только хлопал в ладоши – в такт
сбивающегося с ритма сердца:
– Танцуй... танцуй
на пыльных мостовых городских площадей –
в мягких разношенных сандалиях;
на истёртом паркете в прохладной тишине
пустых залов – на пронзительных стилетах;
на битом стекле... прибрежном песке... углях –
босиком /неуязвимая нежность твоих ступней
действует мне на нервы, но...
я не хочу – без неё.../
Отдавала душу – трижды.
Но ты...
улыбался.
Как разлом граната – твоя улыбка.
Боль притворяется отравой и...
убивает медленно – /не/милосердно.
Когда-то
ты уже шептал мне:
– Свободной
ты хочешь быть больше,
чем – моей.
Вытатуированная на твоей ладони стрекоза –
жестокая шутка. И...
тьма твоя /вместе с летальным юмором/
мне порукой.
Отдаю тебе душу.
Не предлагаю и не прошу.
Приказываю:
– Держи.
/и ты...
смеёшься/