Часть пятая
Немцу развязали ноги, поставили посередине группы, и он, буквально, побежал. Наступая бойцам на пятки, приговаривал:
– Шнель, битте! Шнель, шнель, Не желаю капут!..
Клим Коваленок шёл следом за оккупантом, не вытерпел его визга, сплюнул на землю и произнёс:
– Вы посмотрите, какая гнида, этот мерзкий фашист! Сотни людей, не моргнув глазом, расстреливал. Среди них были женщины, дети, старики, а за свою шкуру, гадёныш, дрожит. Вишь, сволота, как чешет, идти за ним не поспеваем.
Потом обернулся ко мне и проговорил:
– Ванюха, я знал, что ты умный, смекалистый и надёжный парнишка. Глаз у тебя просто алмаз! Зато, что устроил нам такую комфортную доставку языка, лично от меня тебе отдельная благодарность. Только никак не могу понять: где и когда ты углядел такую здоровенную змеюку?
Вскоре пришли в отряд, немца доставили в штаб. Он почти с порога заявил, что никаких сведений сообщать не будет, пока ему не поставят укол с противоядием. Командир партизанского отряда Орлов Георгий Васильевич поручил вести допрос командиру нашей разведки вместе с Глебом Терешко. Пригласили врача, тот осмотрел шею и грудь немца и, правда, обнаружил на них тёмные синие пятна. У врача Виктор Петровича сложилось впечатление, что яд распространяется, и фашист, действительно, может скоро умереть. Я от этого сообщения просто обомлел.
– Откуда у немца на теле синие пятна? – недоумевал я, – ведь укус Горыныча липовый.
Посмотрел на свои синие пальцы и чуть не расхохотался... Они были испачканы синей копиркой. Перед уходом на задание попросил у Марфуши, (она служила секретарем в штабе партизанского отряда), чёрной копирки, чтобы измазать лицо для экипировки. Чёрной не было, и Марфуня дала мне синюю. Уходя от неё, спрятал копирку в карман брюк. Она мне не пригодилась, потому что лица мы намазали жидкой рыжей глиной. Намазавшись глиной решил:
– Надо вымыть руки, а то глина стягивает кожу на руках, да ещё и обсыпается, оставляет ненужные улики.
Помыл руки, доставая платочек мокрыми руками, видимо, прикоснулся к синей копирке и замарал пальцы. А когда вытаскивал у немца Горыныча из-за пазухи, оставил на его потном теле синие отпечатки.
В штабе об этом ничего не знали, разведчикам тоже не успел рассказать. Побоялся, что бойцы узнают правду о змее-чучеле, и устроят хохот. Хитрый немец увидит веселье и заподозрит нас в подвохе. Тогда тайная придумка с Горынычем оказалась бы напрасной. Вот только на данный момент история с синими пятнами для меня может обернуться большими неприятностями.
– Надо, что-то делать? - задал вопрос самому себе. – Думаю, чтобы получить сведения, врач поставит немцу вакцину. Истратит её напрасно, ведь фриц абсолютно здоров. Лекарство от укуса змей в отряде буквально на вес золота. Живем в лесу, рядом с болотами, укусы змей бывают частыми. Достать противоядие в военное время очень сложно. Что же мне делать, как рассказать о Горыныче командиру группы Владимиру Алексеевичу?
И тут, новая мысль, пришедшая внезапно в мою голову, ещё больше встревожила меня: «А вдруг, немец после укола откажется давать сведения? Вот тогда змеиная придумка выйдет мне боком. Ещё неизвестно какому наказанию начальства подвергнусь...»
Следует срочно раскрыть тайну укуса, чтобы командир смог извлечь из неё пользу при допросе, приказал сам себе:
– Сейчас же, любым способом доложи Терехову о мнимом укусе: пока немцу не ввели противоядие. В присутствии немца об этом не сообщить. Значит, разговор должен состояться с Тереховым один на один. Действуй скорее, Иван!
Опомнившись от лихорадочных раздумий, решил начать действовать. Попросился у командира выйти на одну минуту из допросной комнаты по уважительной причине. Быстро пошёл в комнату секретаря к Марфуше:
– Марфушенька! Срочно выручай, вызови по связи в коридор Владимира Алексеевича. Иначе, мне будет очень худо, спасай меня.
Когда командир вышел в коридор, я быстро доложил ему о том, кто и как укусил немца. Поднял гимнастерку и показал змею, водружённую на постоянное место при подходе к лесу. Владимир Алексеевич слыл умным, добрым и сообразительным человеком. Было видно, как он обрадовался сообщённой вести. Взял мою голову в обе руки и поцеловал, как дитя, в лоб, потом шепнул мне на ухо:
– Какой ты молодец, сынок!.. Повернул вспять наш допрос с языком, а то мы его уже лечить собрались. Ничего, сейчас все разговоры с ним переведём в другое русло. Спрячь, Ваня, своего Горыныча понадёжней. Никому не показывай, а, главное, не рассказывай. Эта вещь нам ещё, ой как, пригодится. Тебе разведчик, Иван Булошенко, выражаю благодарность за смекалку во время взятия языка. При всех не могу, пусть это будет нашей с тобой тайной.
Я с радостью отдал командиру честь и торжественно прошептал:
– Служу Советскому Союзу!
Командир в ответ отдал мне честь, крепко пожал руку и сказал:
– Ваня, со мной не заходи, останься здесь. Теперь знаю, что жизнь пленного вне опасности, укол ему не нужен, не помрёт. Мы, не открывая твоего секрета, его дожмем. Покажем синие пятна в зеркало и поясним, что они для его жизни означают. Не сомневайся, сынок, теперь всё скажет!
– И, действительно, дожали, – радостно сказал Иван Лукич. – Немецкий офицер выложил очень ценные сведения, пригодившиеся нам в дальнейшей рельсовой войне с врагом. Сотни немецких эшелонов с военной техникой и вражескими солдатами полетели под откос. Такие военные операции приближали нашу победу над врагом. После признаний немца укол с витамином ему все-таки сделали, чтобы не раскрывать змеиную тайну. Всю нашу группу разведчиков представили к наградам. Вот такой интересный военный случай известный мне, командиру Терехову и жене Марфуше, произошел со мной и другом Горынычем.
Горыныч не раз помогал нам во время партизанских операций. После освобождения нашими войсками Белоруссии, я с советской армией продолжил громить фашистских захватчиков. Уезжая на фронт, подарил свой талисман-оберёг на память моему любимому командиру, Терехову Владимиру Алексеевичу, который лежал с тяжёлым ранением в госпитале. Возможно, мой Горыныч, как настоящий разведчик, помогал ещё кому-нибудь в другом месте при выполнении боевых заданий. Что с ним стало после войны не знаю? По рассказам моих друзей, Терехов уехал после Победы над врагом на Урал к жене и детям и увёз оберёг с собой. С тех пор в память о друге Горыныче ни разу пальцем не тронул ни одной змеи, хотя встречался с ними ни раз.
Придя в себя, после последних слов дяди Вани, мы с мужем и тетей Марфой весело рассмеялись. История, и правда, была очень забавной.
Иван Лукич, посмеявшись вместе с нами, вдруг серьёзно сказал:
– А давайте ка, дорогие родные, пройдёмте в дом и, стоя, помянем всех погибших на этой страшной кровавой войне.
Мы отправились в дом и устроили священную минуту памяти людям, отдавшим жизнь за наше счастье.
(Фамилии героев, описанных в рассказе, изменены.)