На кухоньке уже темно и тесно,
сквозь муть окна перо трубы маячит,
сжимается в потемках бестелесных,
теряется и ничего не значит.
Зрачок фонарный мечется с полудня,
блестит его разомкнутое веко,
до полночи над пропастью безлюдной,
и ливень начинается с аллегро,
нисколько не смущаясь, не фальшивя,
другого темпа, медленней, не зная:
всего одна молекула, – как имя,
по форме и строению – земная.