Бессмыслица какая, носить в себе огонь,
тепла другим не раздавая.
Пустая трата дров, что заготавливали многие,
Рубил дрова отец, и помогала ему мать,
Рубили праотцы и складывали ровненько поленья.
Трубил огонь, просил и маялся искрился,
И лишь мгновение и спрятался,
как будто бы истлел.
Залез безудержной тоской в лампадку,
Что в руках несу, чуть еле-еле освещая мне дорогу,
Сквозь бурелом иду м спотыкаюсь о валежник.
Недавно ведь весна случилась,
Во тьме я чуть не раздавил подснежник.
Каким то чудом я его увидел.
Бессмыслица какая. Вот ведь.
Огню положено гореть!
Дарить тепло, очаг, ночлег, уют в ночи промозглой.
И есть вязанка дров,
Сухих, готовых завершить свой круг,
И просятся как будто в бой они.
Но он поник, ему за мутным стеклышком лампадки теплее и уютнее.
Не нужно ему жертвы их.
И не искрит, и не желает,
Весь лес сухих и сваленных деревьев сжечь .
Ни страсти к жизни, ни страха вопреки,
Чуть дышит, еле-еле глазами внявшими стараниям тоски,
Ощупывает мир он аккуратно,
И в даль его не тянется ни свет ни взор.
Позор!
А разве и позор?
Не стыдно ль жить огню вот так?
Не стыдно.
Бессмыслица какая. Вот ведь.
Есть кров, охапка дров, и снедь,
Есть мир который надобно зажечь,
А он в лампадке узелок свой развязал,
И тешится мечтами да лучиной.
Что впереди?
Пади да знай.
На этом и закончу сказ.