В молодости связался как-то с бригадой «самозанятых» по изготовлению памятников на Котляковском кладбище. Неприглядным и неприемлемым для меня оказалось это дело с воровством и перешлифовкой гранита с чужих могил, с неподъёмными для малообеспеченных людей, застигнутых горем, расценками на «светлую память».
Я шрифтовик – шеф окаянных букв,
покусывая губы, хмурю брови,
и с искрами в гранитный ноутбук,
что числится за мною, как надгробье,
вбиваю текст заказчика. О, чёрт,
как сердце твердокаменное бьётся!
Но – почему, откуда что берётся –
ведь ясно, что из пальца кровь течёт,
не капает с таинственных небес,
как надо бы хотя бы в знак протеста,
что жизнь не есть профессия – процесс,
вполне себе печальный и дисперсный.
Из победита пьяный штихель взмок.
Не победить мне неземной печали.
Не Моисей! Не выдержу весь срок!
Мне не осилить слёз чужих скрижалей!