Поперек тропы стоит
заборчик.
Для чего он здесь? Никто не знает.
Сквозь негусто сваренный узорчик
море бесконечностью сияет,
взад-вперед бродячие собаки
по своим делам пролазят тихо
и мальчишки, вечные вояки,
на спор перемахивают лихо.
Я совсем ещё недавно,
так же,
пролетал над ним весенней птицей,
чтоб любимой вздумалось однажды
в пыл моих обьятий приземлиться,
с верхней перекладины ограды
соскользнув доверчиво навстречу,
ароматной, гибкою наградой
на одно мгновение...
навечно.
Лишь теперь, в дни моего заката
понял я, зачем заборчик слажен:
стал прыжок, такой простой когда-то,
телу непреодолимо страшен.
После безоглядного разгона,
в самое последнее мгновенье,
ноги вдруг немеют,
как колонны,
в землю запустившие коренья.
Силы есть, но пальцам не разжаться,
не раскрыть осенних крыльев птице:
страшно там упасть и не подняться,
боязно сюда не возвратиться.
И хожу я молча вдоль забора
вглубь себя упрятанной улиткой,
шлю сквозь прутья горестные взоры,
различая дальний скрип калитки.
Плавится закат, такой огромный,
что пока не видно теней с краю...
Где-то, у калитки притворенной,
два привратника пьют чай, скучая.