В Трёхпрудном дом снесли, а всё-ж остался
Дух старины, Цветаевской весны...
Двадцатый век, как страшный сон промчался,
Меняя лик истерзанной страны.
Вот времени река течёт обратно.
Трёхпрудный... Девятьсот десятый год.
Пух тополиный так похож на вату
У деревянных стареньких ворот.
Ворота открываются: Марина -
Таинственная девушка в пенсне,
В огромной шляпе, в лёгком платье длинном,
Поспешно направляется ко мне.
А кто же я? Высокий, стройный тополь -
Её поклонник, рыцарь, верный друг!
Мы с ней стихи читаем про Акрополь,
Молчим под ливня трогательный стук.
Да, я свидетель всех её проделок.
Мне право, любопытно и смешно,
Как по ночам она гуляет смело.
Бродяга - ветер ей стучит в окно.
Однажды утром, накопив отваги,
И я, увы, не мог о том не знать,
Она взяла бесценные бумаги
И понесла в издательство - в печать!
А в октябре, когда ронял я листья
Охапками, и не жалел о том.
Был счастлив, окунувшись в бездну истин,
В её вечерний заглянув альбом!
Шла гордая, назло вчерашним бедам,
С размеренностью стихотворных строк.
Я первым ощутив её победу,
Листвой ей аплодировал, как мог.
Прошла зима... Она казалась длинной.
Марина в Крым уехала потом.
Я верность Вам храню, моя Марина,
Надёжной тенью укрывая дом!