– Сдаётся мне, мы накануне грандиозного шухера!.. – прошептал Фёдорыч, смотря сквозь голубую дымку и слушая про терзающих Русь Матушку половцах и печенегах.
Фёдорыч получил пенсию и сходил в «Пятёрочку». Сварганив нехитрый ужин, старики сидели на кухне за жаренной на сале картошкой и внимали пурге.
– Так вон оно что!.. ишь ты, как глубоко копнул Луносолнцеликий, зрит в корень, не иначе! – подумал Фёдорыч про Того, кого нельзя называть.
– Слышь, бабка, потомок половцев-печенегов, гуннов и Чингисхана в придачу, не терзай «Русь Матушку»! Куда графинчик заныкала?!..
...Фёдорыч играл на гармошке и пел про бродягу в степях Забайкалья, про молодого казака, гуляющего по Дону, и про Стеньку, бросающего в Волгу-матушку княжну. Русьматушкина слеза кипела в его печенего-половецкой крови.
Шёл двенадцатый день чёрт-те чего.