Любовь моя, вот мой последний тяжкий вздох.
Я выдохся. Иссох... Иссох.
На лезвие ножа остатки воли, боли, крови.
Мечом пробит причал души, а тело в мертвом море.
Мертвее, чем я сам, оно окажется навряд-ли.
Не верю в чудеса, с разбега прыгаю на те же грабли.
«Я так любил тебя» — всегда, наверно, было ложью,
Ведь как любить тому, кто сам себя любить не может?
Опять слова застряли в горле — вышли слезы.
На части рвется разум до смешного даже просто.
Страдать — привычка, смерть — почти что цель.
Но, как обычно, я натягиваю цепь,
Чтоб задыхаться, плакать, потерять сознание
И отпустить... Так страшно умирать, в конце так страшно осознание.
Я так устал. Хочу кричать. Кричу. Потерял голос.
Мой храм стал пуст, мой дом не освещает солнце,
Моя машина, словно я, все едет лишь по кругу.
Прости-прощай. Жить обещал, но обещания лгут.
Жить обещал, любить, хранить, не отпускать твою ладонь.
Прости. Прощай. Уйди.... Постой.
Я так устал сам от себя, я так устал пытаться.
Устал прощать, за разом раз просить: «Лишь возвращайся».
Прости. Прощай. Прощай. Прости.
С огнем играя глупо ждать, что сможешь ты спастись.
Любовь моя, вот мой последний тяжкий вздох...
Когда закончится игра под тиканье часов,
Когда опять, в который раз, застынет стрелка в миг,
Я так хочу... в последний раз... тебе прочесть свой глупый стих.