Диана Галли
Меня звали
Маленьким Принцем
2018
***
Дожди, дожди. Стеклянным полотном
Окутан дом и дача, и дорога.
И плотен дым, и мысли об одном:
- Дождись, дождись, побудь еще немного!
Забудь о днях, где пелена дождя
Хранила нас, еще не допуская,
До пьяных губ, до пряных полуфраз,
До полнозвучья песен, полных рая.
Дождись, дождись. Дождями перейди.
И будет день, и будет полной чашей
Пьянящий дух потерянности нашей.
А песни? Песни тоже впереди.
август 2014
***
Дуб, поляна, детские печали,
Карты и гитара на ремне.
Помнишь, как отчаянно мечтали,
Как учились плакать на земле?
Помнишь, как прерывисто и слабо
Мы брели от слова до строки.
И ругался мой покойный папа,
Что в карманах находил бычки.
И одна лишь бабушка кивала
Снежно-белой мудрой головой.
И тайком мне спички подавала,
И молилась тайно надо мной.
И теперь, когда душа не может
Вынести и вытащить меня,
Дуб приснится, выше – звездный ковшик
И стихи у позднего огня.
Коломенская вода.
Будет лодка у причала,
Цепь на берегу.
Я бы раньше промолчала,
Больше не могу.
Разлетелись порознь руки,
Пенится вода.
У коломенской разлуки
Привкус «никогда».
И горчит, горчит несносно
Репинки вода.
Бог, спаси, пока не поздно,
И храни всегда.
2015
Обратный билет.
Билет в карман. Вокзал. Спеши.
Ты - запрещенная страница.
И паспорт переворошит,
Не узнавая, проводница.
Да, это я, но в двадцать лет,
Да, это я, но чуть моложе.
Тогда был чуть поярче свет,
Да и глаза сияли тоже.
Вагон отчаянно качнет,
Перрон сползет, как одеяло.
И зашевелится народ,
И вдруг пойму, как я устала.
От недописанных стихов,
От недописанного бреда,
От всех сожженных дневников -
Куда от этого уеду?
Вагон качается. Черт с ним.
Ничто на свете не излечит.
Но ангел тот неумолим,
Что обнимает мои плечи.
И ангел борется со мной
Перед рассветом и закатом.
Он не излечит шар земной,
Но знает: я не виновата.
И он билеты достает
На поезда без назначенья.
И только для меня поет.
И учит одному - прощенью.
Чтоб каждый день искать ответ.
Читать озябшим пассажирам
Стихи. И верить - смерти нет,
Ибо у Господа все живы.
***
Окликнет скрипка. Невский замолчит.
Взмахнет крылами петербургский ангел.
Твоя душа еще болит в ночи
В чистилище-дежурке на Фонтанке?
Окликнет скрипка. Словно из толпы
Взмахнет призывно голубой косынкой.
Какой урок? И разве толк в том был,
Что наиграла скрипка-невидимка?
Вальсок, кино, туристы, Петербург,
Свистящий ветерок на повороте.
И девять лет прошло. Но вдруг? Но вдруг:
- Простите, вы меня не узнаете?
2015
***
Твои уста еще звучат табачной горечью
Дождливой полночью.
На полустанке закричат все семафоры нам,
Что поезд тронется сейчас.
И Бологое, и безусый проводник
К окну вагона, зачарованный, приник.
Он повстречался первый раз
С многоголосьем тихих фраз,
Слияньем рук, соцветьем губ.
И позабыли, как дышать.
Приговоренные мы к этому с рождения.
Я жизнь отмерила на «до тебя» и «свет».
Не бойся сердца своего, мое спасение.
Я помню все, что ты сказал тогда в ответ...
Тому свиданию в ночи минуло десять лет.
И Бологое промолчит, и никого там нет.
Твои уста еще звучат, сверкают поручни.
Через года меня промчат слова бессонничьи:
Никто не должен обещать.
Ты мог смолчать.
Ты мог смолчать тогда.
Смолчать!
2016-2020
***
Трава густа, и холм высок.
И ветер вороном играет.
И ветер камень обнимает,
До боли холодит висок.
И не растут цветы в траве.
И ничего не можешь ныне.
Всё в прошлом. Помнишь, как впервые
По пляжу мчалась к синеве?
И там страшнее темноты
Нет ничего на белом свете.
И "только море, только ветер".
И первым богом в мире – ты.
И ты провел меня легко
По 90-м и 10-м.
Всё было там, пусть небогато,
Зато с тобой. Недалеко…
И этот камень всех черней.
Травы не сыщешь зеленее.
Спит мой отец теперь под нею.
И нет на свете тьмы страшней.
2015
27 сентября.
Еще спокоен датчик пульса.
Дежурный реаниматолог
Пьет чай и поднимает трубку,
И отвечает: «Ждем. Живой».
Еще боярышник алеет
Под окнами, и город полон
Кровавых ягод, что от сердца
И от тоски.
Еще я лгу любимой маме:
- Поверь, все будет хорошо.
Всего лишь сутки до рассвета,
И не проснется мой отец.
2015.
*** памяти Алана Рикмана
Лондон пахнет последним снегом,
Обещаньем весны и чуда.
И, конечно, слегка – победой.
И, конечно, опять простуда.
Лондон нынче проснется рано,
Побежит по делам. Привыкну.
Только смотрят с телеэкранов -
Слово rip, имя – Алан Рикман…
Лондон ставит в духовку кейки,
Варит кофе и смотрит телек.
Горожане молчат о Снейпе.
Кто теперь ему не поверит?
Лондон пахнет последним снегом,
Только сердце скулит собакой.
Мир прощается с человеком,
О котором нельзя не плакать.
14 января 2015 года.
Лампа.
Я иду посмотреть
На мою луну –
К одинокому дому,
К тому окну.
Это только мое,
На все времена –
Просто лампа
Глядит из того окна.
Просто школа стоит
Под твоим окном.
Дом, в котором ты жил,
Лампа в доме том.
Но была для меня
Лишь одна луна:
Просто лампа,
Чуть видная из окна.
Февраль 2016
***
Пиши бесконечные письма, пиши.
Терзай похудевший блокнот.
Страницы своей бесконечной души
Исписывай слезками нот.
И пой, по московским бродя мостовым,
Ведь мертвый уже не споет.
Когда-нибудь все растворится, как дым.
Но только не слово твое.
2016
*** Дмитров
Все просто: поле и река,
И этот лес зеленоглазый,
Где по небесному указу
Мы встретились наверняка.
Все просто: ветер и рассвет,
Стихи, где росы вместо точек.
И новый день вспугнуть не хочет
Улыбку, что дарю в ответ.
И слово «солнце» пополам,
И больше ничего не надо.
Но только быть с тобою рядом.
За что всё это дали нам?
Всё просто: молодость и смех.
И как теперь забыть об этом:
Стихи в траве и сердце лета,
Мой безымянный человек?
Все просто. Поле и река,
И этот лес зеленоглазый.
Где по небесному указу
Мы встретились наверняка.
2016
Потому что я был твоим другом.
Памяти Леонарда Нимоя
Сколько лет от тебя ни звука,
Только память и красота.
Потому что я был твоим другом
И останусь им навсегда.
Не случилось, не получилось.
Даже к Марсу дорога – год.
А надеялись, будут силы,
Если сказка в душе живет.
Всё по-прежнему: копья, луки,
Пушки, атомы – суета.
Только ты и был моим другом
И остался им навсегда.
Эти люди уже не смогут
Выйти первыми из игры.
Не спешите к нам на подмогу,
Отвернитесь, иные миры.
Только в памяти: «Дай мне руку,
Чтобы смело идти туда,
Где я стану твоим другом
И останусь им навсегда.
2016
Воробушек.
Кофейного цвета его пиджачок,
Рубашка от ветра худа.
Куда ты сегодня, крылатый дружок,
В какие теперь города?
Везде одинаковы хлеб и вода,
Колючи слова и скупы.
И стала похожей на грех доброта,
И стали покорней рабы.
В любую секунду сожмет кулачок
Судьба, и забьешься в когтях.
Коты или дети порвут пиджачок
На худеньких этих плечах.
Сменились эпохи, все выше дома,
Но холод в них правит и страх.
И дети, и взрослые сходят с ума
В придуманных кем-то сетях.
Кофейного цвета его пиджачок,
Рубашка от ветра худа.
Лети же, мой храбрый крылатый дружок,
Сердечко мое и Христа.
22 сентября 2016
***
Так тихо и светло
Приходит Рождество.
Снег падает на снег,
А слово на перо
И тянет нас к добру,
И копится добро,
Как перышки для крыл
Ангела твоего.
Так просто и про то,
Стесняясь, говорить,
Что был неправ, но днесь,
В день нынешний – прости
За каждое словцо,
За лишнее винцо,
За то, в конце концов,
Что хочется курить.
Так тихо, что опять
Проклюнется звезда,
Серебряный росток,
Что семечко откроет.
И будет Рождество,
И вплетено перо.
И ангел воспарит,
Простит и успокоит.
2016
Папино облачко.
Проплывает в эту ночь седое облачко
Среди звезд, что видишь в самый первый раз.
Спросит облачко: «Ну, что ты, моя доченька,
Я ведь спас тебя, я снова тебя спас.»
Все слова твои, все годы непутевые,
Всё, что прожито – я все теперь пойму.
Не тоскуй по мне, живи теперь по-новому,
Жди любовь, что будет сердцу и уму.
Проплывает в эту ночь седое облачко,
Словно папа шлет с небес благую весть.
В первой строчке – поздравляю тебя, доченька,
А последнюю размыло, не прочесть.
Февраль 2017
***
Тысячи песен твоих и моих,
С нами сбываются ныне.
Солнцем согреты, одним на двоих.
Только не вымолвить имя.
Я подарю тебе сотни страниц,
Пьяные строки счастья.
Я так любила деревья и птиц,
Как я люблю твое «здравствуй».
Только все это, поверь, мишура.
Всё интернет напутал.
Не уходи от меня до утра
И оставайся утром.
2016
Коломенский трамвай.
Ночная песня, горькая и злая,
Как юности лихое серебро.
Остановись, полночного трамвая
Теплушечное русское добро.
Согрей меня. Недолгая дорога,
От дома, где родилась, до вокзала.
Согрей меня, железная берлога,
Как я кого-то раньше согревала.
И денег не хватает на проезд,
Но мой кондуктор помнит, как я пела.
Он просит: "Спой, коломенский птенец,
Тоска у нас и маета без дела."
Ночная песня, ровно семь куплетов:
Мой город, где родилась, не спросясь.
И корешки трамвайные билетов,
И школа, и отрочество, и связь
Минувшего трамвайного уюта,
Грядущего сокрытого пути.
И кажется, что не наступит больше утро
Лишь потому, что некуда идти.
Ночная песня, горькая и злая,
Как на Москву пустые поезда.
И юность уезжает на трамвае.
Но загорелась первая звезда.
2016
***
Осень – пора рапсодий,
Вермута и кальяна.
Сладкое половодье
Самой глубокой раны.
Серое безрассудство,
Стон телефонной трели.
И в леденящей трубке
Тлеет: «Что вы хотели?»
Слишком знакомый почерк
На корешке доноса.
Сколько же многоточий
Скрыто в твоих вопросах.
Сколько туманных пауз
Собственного бессилья.
Первая россыпь кляуз,
Первое «вас просили?»
Черен асфальт, а дальше
Осень ведет по лужам.
И понимаешь – даже
Сам ты себе не нужен.
Осень – пора рапсодий,
Вермута и кальяна.
Сладкое половодье
Самой глубокой раны.
2016
***
Быль о безмолвии на ледяной вершине.
И Бунин в белом, и бумага, и стилет.
Нет, не из Курска. Не курсистка.
Белый цвет.
И первый томик.
И запоем – половину.
А там – качалось от бессонницы бюро.
Болело реже. Но бумага не белела.
Она сияла и скрипела. И без дела
Ни ночи больше не оставили перо.
И был табак, и брод у дальнего пруда.
И среди звезд – одна лишь стоила труда,
Но ни вода, ни пруд ее не отдавали.
И дома нет, и пруд с имением продали,
Но на бумаге - уцелела та звезда.
Потом, потом – и окаянные, и темные,
И Сан-Францисский гражданин, и "жизнь дана…"
Прошелестели и опали имена,
И времена,
И протоколы,
И война.
А томик жив, горчит антоновка в садах,
И старый граф накормит Таньку, как всегда.
И Бунин спросит: «Где стилет твой и звезда?»
И дай мне Бог пред ним держать ответ тогда.
2017
Подосинки.
Подосинки. Мглистое счастье.
Лужи, память и пустыри.
Пить не стоит. Пора причастья
Да и Пасха ближе зари.
Подосинки. Воркует что-то
В тесной клетке моей груди.
У меня еще есть работа
И все страшное позади.
Подосинки. По старой привычке
Помолиться на роднике.
До полуночной электрички
Слезы выплакать в уголке.
2006
***
Побудет в пальцах и уже не удержать -
Ладонь вспорхнула, дверь захлопнулась. Помстилось?
То было ль? Не было? Приснилось? Приключилось?
И как дышать теперь? И как теперь дышать?
Сольются пальцы в щепоть. Шепчуще, шурша -
Шелка иль бархат, шерсти скрип или шагрени?
Еще секунду, удержать бы, на мгновенье!
И отпустить. И задышать. И задышать.
2017- 2019
Донбасс.
Сегодня и ко мне пришла война.
Народная, гражданская – бог весть.
Теперь моя. Теперь моя вина,
Где сердцу места нет, а сердце есть.
Там красная строка и красный свет,
И красная земля, и красный ветер.
И я теперь перед тобой в ответе,
Что сердцу места нет, а сердце есть.
Истерика в диванных батальонах:
Не делится простое слово «честь».
А просто все – война идет в той зоне,
Где сердцу места нет, а сердце есть.
2017
***
Светлеет музыка к финалу,
До титров так недалеко.
- Скажи, любимая, устала?
- Да, видно, надо на покой.
Летят в неведомые дали
Другие rebels, бунтари.
- А мы с тобою - все отдали,
Все, что могли и не могли?
Еще не выхватил оружье
Наследник проклятой Звезды.
Еще кораблик Хана кружит...
Уже так близко до беды.
Финал. От музыки не скрыться.
И свет погас.
И свет возник.
Принцесса Лея смотрит в лица
Последних зрителей своих.
2017
Замок Мира.
Между небом и травами,
Всем ветрам вопреки
Замок Мира. По праву ли
Мы сегодня близки?
Между нашими душами
Только замок. Войти?
Я не струшу. Не лучше ли
Стороной обойти?
И по старым булыжникам
Без надзора бредем,
Два измученных книжника,
Что остались вдвоем.
В самой старой из башенок
У бойницы замри.
Больше не о чем спрашивать.
Мир отныне внутри.
Между небом и травами
Всем ветрам вопреки
Замок Мира. По праву мы
Оказались близки.
2017
***
Горек, грешен, горяч, глубок
Омут наших полночных строк.
Тьма в глазах и слаба любая
Огненная вода.
Гулко так, что боюсь имен,
Страх промолвить – сорвется тогда
Терпкий, сладкий, багровый стон:
- Ты - беда. Ты – моя беда.
Кровь густа, хоть ножом руби.
По-звериному жажду и жду.
Только не отвечай, не губи.
Просто будь. На мою беду.
Просто будь. Просто звучи,
Будь желанным углем за пазухой.
Каждое слово твое горчит,
Но все излечивает. Все сразу.
2017
***
Дрожа, потянется рука и остановится.
Прикусишь крик, таясь. Не выдать бы, пойми.
И в пальцах вспенится рукав, и просишь, просишься:
- Отдай, отдайся, распахни, впусти, возьми!
И словно трещины промчались по стеклу.
И хрупкий миг – не верь, не бойся. Тронет током ли
В руках, в ладонях. В бёдра, в пах – войдёт испуг.
И прячься, прячь, пади и падай, падай соколом.
Отравой жжет, отпрянуть вновь и вновь прильнуть,
Привлечь, привить к себе, к себе, ласкать, неволить.
И задушить желанный вскрик, и не вздохнуть.
И нет двоих, а есть одно – и это море.
И разомкнуть. Рука дрожит, но не от жажды.
И развести объятий влажные крыла.
И знать, что был един. И верить: жив, не страшно,
Слились, срослись, смогу, сумел. И ты смогла.
Ещё сольешься в круг колодца мирового,
Где нет греха, где всё не так, как у людей.
И будет ночь, и будет день, и снова, снова:
Отдай, отдайся, распахнись, возьми, владей.
2017
***
Московский вокзал. Одичалая девочка. Полночь.
О чём она плакала так неизбывно и горько?
О чём она плакала так, что прокушены кольца
На пальчиках юных – до кости, до сердца, до горла.
Вокзал Ленинградский. Семь лет на ветру, каждым утром
Носила цветы и бросала в лицо поездам.
Кого ты встречала, кому обещала так мучить
Себя? За кого так молилась по древним церквам?
Москва понимает и слезы, и кольца, и муки.
Сторицей – за муку. Живою водой - за слезу.
Вчера приказала столица тому Петербургу
Вернуть всё до строчки. Вернул. Как теперь унесу
Медовую полночь, горячий и ласковый взгляд,
Стальную усмешку, печальную добрую силу?
И лёгкие руки, что просто вернули назад
Все годы, что по-настоящему я не прожила.
И тихие песни, в которых ни боли, ни срыва.
И даже гитару-сестру. И проснулась счастливой
Та девочка в зале вокзальном с худым рюкзачком.
На пальце – колечко. И сердце - веселым щенком.
2017
***
Мокрые лапы свесили клёны.
Хлюпать по лужам и жить.
Тихая музыка старых вагонов.
Дождь, и не надо спешить.
Жар оттого, что подкралась простуда,
А не от странной записки в кармане.
Дрожь оттого, что поверила в чудо,
Зная, что чудо, как прежде, обманет.
Мокрые лапы протянут мне клёны.
Хлюпать по лужам и взять себя в руки.
Тихая музыка старых вагонов.
Дождь, и спасение наше – в разлуке.
2017
***
Это злое слово "никогда"
Я познала раньше всех законов.
Как она болит, твоя звезда,
С краешка московского балкона.
Пишешь "never" - слышится "Нева".
Мне ль бояться этого созвучья?
Грустная природа волшебства:
Это не судьба, а только случай.
Только все случилось, и чиста,
Как всегда, пришла вода живая.
Как она болит, твоя звезда,
С краешка судьбы моей сияя.
2017
Земляника.
В ночи к транзитным поездам
Несли мне землянику.
И пахла ягода тогда
Мучительно и дико
Твоей улыбкой молодой,
Пьянящей и бедовой,
И горьким счастьем, и водой -
Дождливо, бестолково.
И жгла та ягода, как яд,
Как поцелуй травила.
А поезд звал меня назад
В Москву, в тоску, в могилу.
Но слаще алой сладкой тьмы
В ночи на том перроне
Нет ничего. Остались мы
В том земляничном гоне.
Есть только станция впотьмах,
А поезда не будет.
Душа моя сошла с ума
В том земляничном чуде.
2017.
***
Ушла наука фехтования.
Ушла наука овладения.
Осталось только выживание
И бесполезное учение.
Ушла весенняя мелодия
И шепоты бруска точильного.
Осталось - ваше благородие,
Куда мне деться от бессилия?
Ушла наука фехтования,
Осталась трусость пистолета.
И не хватает оправдания
Для беспилотника-поэта.
2017
***
Рассыпались чьи-то лихие мониста:
Монетки скатились, а может быть листья,
А может быть, письма из папки небесной,
Что были затейливы и бесполезны.
И ветер разносит монетки по свету.
И в каждом дворе - получи-ка за лето,
За ночи любви, за вино из бутылки.
Возьми, сохрани в самой важной копилке.
И сыпет, транжира, и мечет, как карты:
И выкуп, и прикуп в безумном азарте.
И золота столько, что биржи закрыты.
И письма о горьком и сладком прожиты.
Рассыпались листья, а может, мониста.
А может быть, письма. А может быть, листья.
И что тебе надо еще, непутевый,
Стоишь, осененный, осенний. О, снова!
2017
***
Заносят космодром лиловые снега,
Баюкают его и сказки навевают.
И как же ты судьба, горька и глубока.
Ракета на столе. Команда "старт". Взлетаем.
У командиров глотки на пределе.
Ступени, дозаправки, высота.
Над зоной без кручения летели.
Над миром встала новая звезда.
И снова там лиловые снега.
Кусочек Ойкумены или Арды.
В тот час, когда история творилась на века,
Я вышла в этот мир с клеймом бастарда.
И полюбила синие ракеты,
Серебряные струны и вино.
...Там никогда не наступало лето.
Там даже говорить запрещено.
И плачет над заводом целлюлозным
Стальная рукотворная звезда.
И космодром там воплощает грезы.
А зона не исчезнет никогда.
2018
***
Душа моя.
Не вырваться из лексики,
Прости.
И кроме штампов нет иного кода.
Сбываясь,
Продолжаю я расти,
Как зернышко, оброненное в воду.
Случилось.
С каждым лучиком
Острее и светлей.
Как будто восстаешь в реанимации.
И важно ли
Какой сегодня час и день,
Когда не в силах даже целоваться мы.
Держи меня, душа моя.
Не бойся,
Не сломать
Ни сердца, ни судьбы моей, ни воли.
И все, что было пройдено,
Не в силах поменять.
Душа моя.
Случайная.
До боли.
***
У Саши, сына моего,
Глаза - как васильки.
И кудри вьются у него,
И пишутся стихи.
Он любит книги и собак,
Рисует корабли.
И все смеется: "Виноват,
Пятерки не дошли!"
И в светлой комнате его
Ни тьмы, ни сигарет.
И даже в дождик ничего
Печального там нет.
У Саши крепкая душа
И добрые глаза.
Он знает, что пора решать.
И взвешивает "за".
И Саша смотрит на меня,
Как взрослый мужичок
И он смеется: " Извиняй,
Пора мне за порог!"
Я не печалюсь. Он уйдет.
Так надо. Ничего.
И буду ждать и день, и год.
И вечность - ждать его.
У Саши, сына моего,
Отцовские глаза.
Могли мы породить его
Пятнадцать лет назад.
2018
***
Стихи - о других, о других,
О самой соленой дороге.
О городе, горе и Боге,
Но не о своих.
Нельзя их в строку,
В полубред, полумрак,
В слова человечьи не стоит.
Им будет другое, другое:
Коломна, Москва, Ленинград.
Им будут ночные походы и водка,
Болячки мои и грехи.
Им будут обиды, билеты, зачетки,
Монетки, колечки, брелки.
Быть малым солдатиком перед листом:
С одной стороны, сатанинская сила
Словесной тоски.
А с другой - те, кто зримы.
Родные, любимые.
Быть между ними -
С обоих сторон на штыки.
август 2018
Первая тайна.
Здесь пахнут первой тайной тополя.
Отрочество - вечерний Старый город.
Под колокольный звон по уговору
Влетала колесница октября.
И рвал поводья местный Аполлон,
Непостижимый блюзовый забытый,
Судьбой своей и Магаданом битый,
Мой самый первый, самый горький сон.
И плыл кагор в потрескавшейся чаше
От губ его до губ моих тогда.
И не могли ни годы, ни беда,
Ни трубы медные разрушить близость нашу.
Здесь пахнет яблочно, медово и бедово.
Здесь все - отчаянье, здесь все - пустое слово,
Что не сказала никому и никогда.
Ты только память. Только город. Только "да".
сентябрь 2018
***
Душа дрожит, как сигарета в пальцах
У старого актера из массовки.
Душа земная, подмосковной ковки,
До ниточки растянута на вальцах
И хочет жить.
Кончается недолгая дорога.
И башмаков железных износила
Гораздо больше, чем пророчат сказки.
И посохи железные сточила.
И нечего теперь просить у Бога.
Была душа
Зеленой, звонкой, злою.
И жадною, и гордой, и порочной.
Была душа неровной и проточной.
Была всю жизнь и звалась бирюзою.
Была нерукотворная душа.
Спадает солнце, как погон с плеча.
Разжалован в солдаты. В Подмосковье.
И было все стихами и любовью,
Пока была чиста и горяча.
А нынче - август в изголовье.
сентябрь 2018