Она сидела под огромным тополем, едва заметная в густом ночном мраке, вдали от света фонарей, безвольно раскачиваясь из стороны в сторону всем своим хрупким изможденным телом. Она не могла больше плакать - звуки, изредка, с трудом, как сухой горох высыпавшиеся из ее горла, больше напоминали скрип старых сучьев того большого тополя на ветру, под которым она сидела. А сидела она под ним уже давно. Неласковое уже октябрьское солнце трижды или четырежды пропрыло с правого края двора в левый и упало за крышу дома. Трижды или четырежды загорались мягким желтым светом фонари у дороги, гасли, уступая место промозглой утренней туманной дымке. Туман садился на землю, покрывая пожухлую желтую траву холодными каплями росы. Капли эти катились и падали, некоторые попадали на нее, оставляя мокрые холодные следы. Было зябко, очень зябко, страшно и холодно, пока не всходило солнце. А потом оно высушивало мокрые следы, чуть пригревая последними осенними лучами. Идти было некуда, поэтому она не двигалась с места, оставаясь в этом тупом оцепенении. Сначала плакала, долго, надеялась, что ее услышат, ОН вернется и заберет ее обратно. Но никто не шел, и никто не обращал внимания. Потом голос постопенно сел, осип, потом и вовсе пропал, превратившись в скрип старого рассохшегося колеса, и плакать стало бессмысленно. И она перестала, просто раскачивалась из стороны в сторону, чтобы как-то убаюкать изматывающее, гнетущее чувство голода, скрутившее все внутренности в один тугой болезненный узел.
Часы шли, день сменялся ночью, ночь - утром, потом опять день, вечер, ночь, а она все сидела. Мимо ходили люди, никто ее не замечал, иногда прибегали местные собаки, но, поведя носом, тут же теряли интерес, машины приезжали и уезжали, жизнь куда-то шла каким-то своим порядком, удивительным образом оставляя ее в стороне. Сначала она думала, что нужно что-то сделать, куда-то пойти, найти ЕГО. Потом подумала, что вдруг ОН придет, а ее на месте не будет, и ОН решит, что она ушла, и тоже уйдет, и тогда она ЕГО больше никогда не увидит и не сможет найти. И она испугалась, и решила, что никуда не пойдет, будет ждать ЕГО здесь, не зря же ОН оставил ее здесь - сюда за ней и придет, ОН же знает, что она ждет ЕГО!
От голода начинали путаться мысли. Почему вообще ОН оставил ее здесь, ничего не сказав?
Еще недавно все было так хорошо в ее жизни: мама, брат, сестры, им было так хорошо вместе...
И потом все изменилось в один миг, появился ОН, и жизнь, такая уютная, славная, жизнь, к которой она привыкла, и единственно которую знала, просто растворилась в этом зыбком влажном осеннем тумане.
Зачем ОН оставил ее здесь? Чего она должна тут ждать? ОН не сказал...
Сознание начало медленно уплывать...
Вдруг сквозь пелену, уже начавшую туго застилать реальность, она услышала шелест шин по асфальту и скрип тормозов. Машина остановилась, хлопнула дверца. Она встрепенулась, собрала последние силы, чтобы рассмотреть - а вдруг это ОН. Вернулся! Послышались легкие шаги. Она хотела подать голос, чтобы ОН не подумал, что она ушла, не дождавшись его, но из горла снова высыпался то ли рваный скрежет несмазаного колеса, то ли треск старых сухих сучьев на ветру. ОН не услышит! Отчаяние разрывало сердце, но двинуться с места она не могла - не было сил. Так и осталась сидеть, раскачиваясь из стороны в сторону, словно былинка на ветру.
Я возвращалась домой с работы поздно - задержалась с бумагами. Утром ни свет ни заря нужно ехать в командировку в областной центр, там куча инстанций, договоры, техусловия, предписания, столько бумажной волокиты с открытием. Въехала во двор - окна дома светятся, муж приехал раньше. Хорошо, значит, Маша, общая любимица, красавица дымчатая серо-голубая кошка, уже накормлена и обласкана, и можно не спеша посмотреть машину перед дальней поездкой. Я не торопилась, медленно, устало открыла дверцу, спустила ноги на землю, хотела встать, но подумала, что нужно бы проверить масло, не нравится мне последнее время, как двигатель работает. После командировки сразу к Андрюхе - пусть поколдует, у него глаз намётан, быстро разберется. Потянула рычаг защелки капота. Вышла, открыла крышку, темно, фонарь светит не с той стороны. Где-то был фонарик. Да, вот он. Да нет, вроде, с маслом порядок, можно закрывать. Стоп. А это что за звук? Откуда этот скрип? Нет, это не в машине. Я огляделась по сторонам. Звук больше не повторился, но мне показалось, что он доносится от большого тополя возле лавочки у соседнего подъезда. Прикрыв капот, пошла на разведку.
У подъезда никого, значит, не дверь скрипела. На лавочке никто не сидит. Конечно, все спят уже, небось, одна я такая дура по ночам с работы приезжаю. Как еще муж терпит?
Собралась уже было развернуться и пойти домой поспать хоть немного перед дальней дорогой, - путь-то неблизкий, как вдруг фонарик внезапно выхватил из темноты какое-то шевеление. Я напряглась, пригляделась.
Что это там, возле тополя?
Подошла ближе, посветила...
"Господи, кто ж это тебя так?"
На меня смотрели из темноты два огромных сверкающих глаза, мерно раскачивающихся из стороны в сторону. Эти глаза, пожалуй, все, что осталось от этого создания, - на земле сидел крохотный, размером с ладошку, котенок, такой худой и изможденный, что можно было пересчитать косточки на его лапках под тоненькой шкуркой. На худой, как карандашик шейке качалась из стороны в сторону голова, даже не голова - череп, обтянутый той же тоненькой шкуркой, с огромными как два окуляра глазами, полными страха и отчаяния, и два огромных уха венчали это средоточие боли и ужаса, которому, похоже, от роду было всего несколько недель. Я взяла его на руки, рассмотрела безвольное худое тельце. Ран нет, очень худая, девочка. Не знаю, что уж с ней приключилось, но, похоже, потерялась она уже несколько дней как, и уже почти отдала Богу душу от голода. И теперь, исхудав и осунувшись до невозможности, выглядела такой страшненькой, что если бы кто и увидел ее завтра днем, если бы, конечно, для нее это завтра вообще настало, то вряд ли бы нашелся доброхот, захотевший себе домой такую "красоту" - кошачий скелет в полосатом кожаном мешке, да и только!
"Ну что ж, красавица, будем тебя спасать!" - однозначно решила я, - "Если я тебя не возьму, то точно никто не осмелится, так что теперь ты наша!"
Вот, проблема только с Машей- она у нас девушка своенравная, ревнивая, даром, что тоже дворянских кровей - мы ее несколько лет назад возле церкви подобрали.
Кошечку хотели завести, стали спрашивать, люди нам сказали, что живет маленький котенок возле нашей церкви, серенький, симпатичный, умненький очень, заберите Христа ради, а то вдруг собаки порвут.
Ну, поехали мы того котенка искать. Приехали к церкви, вышли из машины. Стоим, куда пойти не знаем. Говорю мужу - давай вокруг церкви обойдем - встретим, значит, наш будет, не встретим, значит, не судьба.
Пошли. Идем, разговариваем, зовем, кис-кис, в кусты заглядываем, почти уже к машине вернулись, не находим.
Я расстраиваться уже начала, так кошечку хотелось, уже в мыслях имя подбирала, придумывала, как приучать ее буду к лотку, какой корм покупать, а тут такая незадача. Муж успокаивает: завтра приедем, еще раз поищем. А мы и ищем-то сами не знаем что! Не видели ни котенка, ни понятия не имеем, где он вообще тут бывает. Маленький, серый, возле церкви живет - вот и все ориентиры.
Но что делать, не судьба, так не судьба.
Возвращаемся к машине.
Да ладно!!!! "Судьба" наша сидит возле машины на крышке люка отопительного - греется. Увидела нас - хвост трубой! А хвост у нее отменный, что павлинье перо, шерсть в стороны распадается - шедевр, а не кошка. Подошла, и сразу мне о ноги тереться! Ну, что, говорю, поехали тогда домой, красавица! Так и поехали...
И так и ездит эта Маша на нас с мужем уже несколько лет - красавица вышла с характером, но умная, только что не разговаривает. Веревки их нас вьет: так ее любим, все самое лучшее для этой беспородной животинки! Ну, понятное дело, она нас тоже по-своему любит, точнее, как есть она истинная кошка от самого своего голубого носа и до кончика шикарного павлиньего хвоста, то позволяет она нам ее любить со всей широтой своей кошачьей души голубых "дворянских" кровей.
И вот эта шикарная холеная ревнивица Маша вызывала во мне беспокойство - как же примет она это малюсенькое несчастное полуживое создание? А вдруг приревнует? А вдруг обидит? А этой крохе много ли надо? Ее сейчас лапой задень - она Богу душу отдаст и не заметит даже.
Решила не рисковать. Посадила бедолажку в машину, вернулась домой, вытряхнула новые туфли из коробки, схватил козий пуховый платок, две розетки для варенья, пакет с молоком, бутылку воды и пакетик с Машиным любимым кормом - рагу из кролика в желейной заливке. Вот, кто там эти консервы делает - Вы о хозяевах этих котов подумали? Я, может, тоже от рагу из кролика не отказалась бы, да еще в какой-то там желейной заливке! Каждый раз Маше завидую, когда это чудо маркетинга ей покупаю, просто открыла бы пачку и сама съела, чтоб хотя бы понять, что же там такое в этом лиловом пакетике, что она это с таким аппетитом уплетает?
Вооружившись этим набором юного реаниматора полудохлых котят, я помчалась снова во двор спасать мою новую подопечную.
Кошечка не спала - спокойно сидела в машине там же, куда я ее посадила, видимо, сил двигаться у нее не было вовсе. Я выстелила обувную коробку пуховым платком, поставила туда розетку с водой, во вторую налила молока и поставила перед кошкой.
Она сначала безразлично повела носом, потом принюхалась и принялась жадно лакать молоко. Видно было,что это бедные создание давно не ело, и поэтому сначала молоко проходило в пересохшее горло с трудом, потом лучше, и вскоре она с удовольствием уже перешла к рагу из кролика , тщательно слизывая с розетки желейную заливку.
Ну, полдела сделано. Теперь ребенка нужно уложить спать, да чтоб ночью она в машине не замерзла. Я посадила ее в коробку на козий платок, свободным краем платка прикрыла коробку сверху. Вода у тебя есть, смотри, не переверни! Спи!
Утром ни свет ни заря я вышла заводить машину, чтобы ехать в командировку. Решила, что кошку лучше возьму с собой - муж уйдет на работу, как оставить ее с Машей? Да и кто ее покормит днем? Я вернусь уже только ночью, весь день ребенок будет некормленный - оставь еду с утра, так ее Маша ненасытная ухомячит, и ни о каком гостеприимстве даже не задумается!
Поэтому решено - едем вместе!
Открыла машину - кошка лежит в коробке в той же позе, в какой я ее вчера оставила. Неужели не выжила? Сердце крутануло бешеный кульбит и, скользнув прямо в пятки, запульсировало там нервной морзянкой.
Аккуратно пальцем тыкаю ее в бок. Поднимает голову, сладко потягивается. Фу, обошлось! Как же ты меня напугала, кроха! У этой бедолаги, видимо, даже не было сил ворочаться во сне. Так и проспала в одной позе.
Достала ее из коробки, ставлю на землю, - ну, давай, делай свои дела, нам выдвигается пора, на трассе никто ради тебя останавливаться не будет. Нервно озирается, смотрит на меня недоверчиво, со страхом - ты, как и ОН, меня бросишь? Глажу ласково по обтянутому кожей черепу - не бойся, никто тебя не бросит! Она, как будто поняла и мой жест, и мои мысли, легко перепрыгнула в траву на худеньких ножках, повозилась там минутку и прискакала обратно, села, глядя мне прямо в душу своими огромными глазищами.
Ну что, попутчица, поехали, нам с тобой долго - поездка, длиною в жизнь!