В далёкий скит да хмурым днём
Вассал добрался тёмным лесом.
Келья пред ним, засим – вокруг –
Он в ней, открыл сундук,
Достал талмуд в тяжёлом слое пыли.
Замок под пуд отомкнут тут десницей ропотной.
Перстами хлопотно пергамент желтокопотный
Перевернёт и обомлеет – его поиски завершились.
Строка ведёт его туда –
Сквозь время, пыль и города;
Вильнёт тиснёная петля – это река.
Схватила взгляд и понесла
По междустрочным рвам историй,
Окопам мастерства ума изобличить фарс;
По медным трубам грохот рун
И тишина пробела,
А дальше строк несущая канва
На точку налетела.
Но после точки, как заря
Над иллюзорным миром,
Вставала новая строка,
И мысли уносила.
Голодной памяти вассал
Вкушал пленительный нектар
Чужых трудов, умов веков,
Заветов пращуров, отвергнутых юнцов;
Страдал, любил и презирал,
Себя же к книге ревновал.
День за окошком догорал...
Кто эту книгу написал,
Сам чёрт не ведовал, не знал:
Араб-алхимик,
Квартет германских ведьм,
Коварный схимник,
Жрецы таинственных ветвей?
Но, хочешь верь, а хочешь мерь:
Легенды обещали
Тому чтецу талмуды сей
Великой мудрости печали.
Той книге не было концов,
А откровения писцов
Горели правдой лучше дров
И ярче маяков портов.
От этой правды отказаться
Было немыслимо,
И от прочтений оторваться –
Равноубийственно.
Устал, опал и истощён,
Вассал не пил, не ел,
Духовной пищей нагружён.
Взгляд бешено бурит и заворожено висит на развороте,
И напряжение звенит истошным воплем высочайшей ноты;
Под шёпот бурь, снегов, дождей, веков томится пленник в келье –
Это расплата для него за вход в святые земли.