Природа ожила' от зимней комы,
В лесу весеннем быстро таял снег...
В овраге псиный силуэт знакомый
Искал себе местечко на ночлег.
Не без труда, на трёх окрепших лапах,
Почти беззвучно, чуть шурша листвой,
Он ковылял, вдыхая пряный запах
Ковров осенних с вешнею травой.
Ещё совсем недавно, чуть живого
Его нашёл в канаве мальчуган,
И вы'ходил тайком, дав пищи, крова,
И что-то непонятное от ран.
Мальчишка был единственный свидетель
Кровавой бойни. Он, прильнув к окну,
События той ночи заприметил,
В слезах от страха пи'скнуть не рискнув.
А хоть бы и рискнул, - не мог, сердешный, -
С рождения ребёнок был немым,
Но с добрым сердцем и душой безгрешной,
И обошёлся с Серым, как с родным.
Пёс выжил, научился снова бегать,
Ни дать, ни взять, - теперь на трёх ногах,
И лишь луга избавились от снега,
Наш Серый был нутром уж в тех лугах.
Спасителю уткнувшись мордой в щёку
(Мальчишка спал на лавке у печи),
Простился с другом Пёс. Потом с наскоку,
Махнув через забор, исчез в ночи.
И вот теперь, блуждая по оврагу,
Нашёл себе ночлег у бурелома,
Прорыв нору сквозь корни под корягу,
Вдали от всех, от прошлого, от дома.
Мальчишка долго горевал без друга,
Не ел, не пил, и ночью не уснуть,
Чуть свет - он у ворот, у края луга, -
Вдруг Пёс заметит парня как-нибудь?
Но тщетно всё, не шёл к нему трёхногий.
Пацан, рисуя мысленно беду,
Взяв провиант, отправился в дорогу,
Тайком от мамки, что была в саду.
Не мало парень кругалял по лесу,
И, наконец забрёл в какой-то бор,
Где тропы вдруг поисчезали к бесу,
Вокруг темно, куда ни кинь свой взор.
И только сел под карагач парнишка,
Достал краюху хлеба, пожевал...
Как за кустом, как будто в страшной книжке,
Бес десять глаз-огней нарисовал.
Вот несколько секунд - ещё десяток,
Уже со всех сторон, потом ещё...
И проняла' мальчишку дрожь до пяток,
Он понял: Волчьей стаей навещён.
И на деревья лезть, пожалуй, поздно,
До веток не допрыгнуть - ростом мал...
Осталось лишь молиться осторожно...
Ему видны уж контуры, оскал...
И тут в слезах зажмурился несчастный,
Но вдруг услышал: Кто-то перед ним
С ужасным рыком, страшной пастью красной
Навис, ну, разве с дьяволом сравним.
И к богу душу с миром отпуская,
К кончине приготовился немой...
Да только видит: Встала волчья стая,
Пса Серого увидив пред собой.
Три лапищи, как молнии, кривые,
Весь в шрамах, будто скроен из кусков,
А рык такой, что молкнут все живые,
Как будто Цербер с адских берегов.
Но им, волкам, хоть Цербер, хоть три чёрта,
Убей, иль вскоре будешь сам убит,
И рвался в клочья зверь любого сорта,
Ведь никого клан волчий не щадит.
И стали обступать друзей бандиты.
Как вдруг из стаи трое, покрупней,
Оскалив пасти на своих сердито,
Стеною встали между двух огней.
Опешив от подобного расклада,
Вся стая вмиг замешкалась слегка,
Но всё закончил, будто рёв из ада,
Ужасный рык седого вожака.
Враз, огрызаясь, отступила стая,
Погасли злые огоньки в лесу.
Мальчишка, ничего не понимая,
В слезах, дрожа, прижался к другу - Псу.
Тут подошли спокойно к ним три волка,
Один лбом в шею Серого боднул,
Второй ему о бок потёрся холкой,
А третий заднюю культю лизнул.
И опознал их Пёс. Ведь это были
Те, с кем схватился он в ночном дворе,
Кто Серого в бою чуть не убили
В том роковом далёком декабре.
А волки были братьями родными,
К тому же сыновьями вожака.
Тогда ещё четвёртый брат был с ними,
Но тот отправлен Серым в облака.
Что ж, благородны волки по натуре:
И если в честном победил бою,
Пусть даже ты боец в собачьей шкуре, -
Вся стая уважала честь твою.
И с тем исчезли братья в тёмной чаще,
Умчались лихо догонять своих.
А мальчика к дороге близлежащей
Пёс проводил из зарослей лихих.
Обнял мальчишка Пса у края луга,
Где до двора ему подать рукой,
И с тем расстались два сердечных друга,
Ведь дальше путь у каждого был свой.
(продолжение следует)