Тяжкие думы подростка — тяжелые льды Баренцева моря в конце января,
когда он склонился над ложкой, наркотический яд варя.
Поземка метет по асфальту как танцующий твист призрак Седова.
Циники будущего из наших скелетов сделают нечто веселое и молодое.
Передние зубы, наклонные, как фартук у паровоза,
они раскрасят в цвета знамен популярного у молодежи невроза.
На череп наденут шапочку в знак превосходства
легкомыслия жизни над устрашением смерти.
Потом их собьёт электричка где-то в районе Сысерти.
Все мы, друзья, беспилотники, пустоголовые вепри.
Жизнь — это боязнь простоты, это лишь бегство от смерти,
которая берет в руки ноги, догоняет и доканывает в итоге.
Тебя похоронят в золотоносной за всю жизнь заработанной тоге.
Мы выбрасываем детей как самолет тепловые ловушки.
Но это как с бомбардировщиком драться армейской подушкой.
Временная вечность никого не устроит, но только она и есть,
даже звезды заняты все тем же осмысленным бегством здесь.
Кашпировский устал дожидаться и все свои деньги истратил
на памятник чистого золота себе самому, великому
А что? Трудно изобрести более достойного отжига.
Вопрос только в том, что нет памятника достойного его подвига.
Видишь ли, мой друг, идеалы — это такой эталон смерти,
хранящийся в головах политруков с пистолетом,
комиссаров, попов, архимандритов и некоторых поэтов.
Идеал — это смерть, ею пропитан воздух
практически всех кинозалов,
и поэтому жизнь — лишь пошлое бегство от идеалов.
Пломба из грамма тротила позволяет разведчику, щелкнув зубами,
оторвать себе нижнюю челюсть навечно,
так что выдать военную тайну становится попросту нечем.
Тропической ночью Карибского моря,
под звездами, мохнатыми, словно астры,
Рауль Кастро протягивает тебе свежеотлитые
раскаленные еще светящиеся пиастры.
Всполохи пройдут по лицу, в зрачках как сверкнувшие лески
промелькнут отблески.
Люди идут по аллее в Гаване, стекают скользящие тени,
сбегают куницы и белки, теперь уже тебе этого
не запрещает умерший позавчера отец.
Шаловливый Эрот тебе скажет:
«Если напакостил, а вина не пришла —
всё сделал правильно, молодец!»
По четным мы служим Богу, а по нечетным — мамоне.
На Эйнштейна упал бюст Ньютона весом в полторы тонны.
Но он не поверил в знамение, и всё ждал какого-то яблока.
В Чернобыле ты взяла под надзор блок «Б», я — блок «А».
Актер не несет ответственности за действия персонажа.
Перестань быть собой, и будет уже
не твоей в каждом случае каждая лажа.
Демоны, надзирающие за нами, не узнают тебя за занавесом,
и лучше нет моральной отмазки, чем творить свои пакости в маске.
Думаю, ты уже понимаешь юношей, делающих из себя девушек.
Труднее понять бабушек, делающих из себя дедушек.
Нас всех тут спасёт от морального фола
незатейливая операция по смене фатального пола.
В мешках у ежей всегда слишком много торчащих шил.
Не верь мне, пожалуйста, никогда. Это я так. Пошутил.