На самом деле можно все простить:
Игру на нервах и натянутые струны.
В рассудке гневном не найти следа
Здоровой мысли – спряталась в неволе,
Спешит и ранит ненавистного врага,
Кичась обидою и ноя болью!
И поражение приняв, вскипая злостью,
Теряем мы покой, смирение, любовь,
И камни в неприятеля метнем,
И защитимся первобытной костью,
Как жаль – огонь не погасить огнем.
Война извечно бьет упрямой тростью.
Как будто совершенны мы, как гении,
Как будто Моцарт не сумел простить
Сальери. И у кого же больше самомнения?
Позволил первый кто талант сгубить?
В отмщении угрюмом, сладкой мести,
Азартно пожелать врагу возмездия?
На самом деле можно все простить:
Игру на нервах и натянутые струны,
Все то, что тянет в вереницу оскорблений,
Запрятанных под колкое смирение.
Все то, что заставляет в раздражении
Критиковать, винить без торможения.
Направив на любимых исподволь всё зло,
Зачем себя мы убиваем медленно и верно?
О, род людской, стяжавший сожаление,
Делясь на клики, стайки в одном племени,
Зачем казнишь себя отказом к примирению?
Века воюешь, не познав успокоения?
Возможно ли украсть у солнца все тепло?
Себе лишь одному отрезать лучи света?
Увы, не делятся ни волн морских прибой,
Ни космос, ни Вселенная, ни ветры.
От нас зависит лишь судьбы покой,
Желание одно – быть усмиренным.
И, может быть, тогда на Землю бы нашло,
Нетленное житье, как на Олимпе небо,
Но мы же вовсе не хотим так жить,
Нам куда проще обвинять, корить.
Нам куда легче воевать, не спать,
И кровь чужую пить, глотать, сосать.
Да будет кто, простив нас, воскресать?