Последний ковш воды на камни
Плеснул с надеждою Руслан.
Закрыты в городе все ставни,
Всё поглотил седой туман.
Они одни совсем остались.
Друзья исчезли, нет родни.
Все, к сожаленью, наглотались
Какой-то язвенной фигни.
А эти парились привычно,
Когда пришла с косой она.
Им повезло, всё шло отлично.
Стояла ранняя весна.
Ахмет и Фриц на нижних полках,
На средней Сеня Перельман,
В углу Юань, как на иголках,
Ну и конечно же Руслан.
Сидели очень напряжённо.
Как на рыбалке на живца.
Все были, кстати, обнажённы
И ждали общего конца.
Конец, скажу, был где-то рядом.
Снаружи зомби пили кровь.
И на Юань кидали взгляды
Герои наши вновь и вновь.
«Здесь в бане сдохнет вся зараза»:
Сказал уверенно Семён.
Все согласились с Сёмой сразу.
Он так типично был умён.
А Фриц беседуя с Ахметкой.
Сказал: «иншалла*, джихадист.
Как говорим мы немцы метко:
Семён хороший сионист»
«Здесь, в состоянии раздетом,
Ему, Ахмет, ты брат близнец.
Клянусь своим арийским дедом.
Один у вас двоих отец»
Руслан с ковшом сказал, что тоже
Идти готов на компромисс.
Тем более, что все похожи
На полках, лёжа мордой вниз.
Хотя он c немцем, вроде, в ссоре
С тех пор ещё, как танк водил.
Но щщас готов c ним выйти в море.
Тем более, что танк пропил.
Ну а Юань сказала честно:
- (Такая уж была Юань) -
«Какого хрена в Поднебесной
Не строили таких вот бань?»
Решили всё единогласно.
И результаты всем видны.
Мир воцарился, стало классно,
Пять тысяч лет, как нет войны.
Прошли эпохи мимоходом,
Хватает всем теперь дворцов.
Земля наполнилась народом…
И все, как братья на лицо.
У всех еврейские затылки,
Все по арийски высоки.
Все, как Ахмет немного пылки,
И как Руслан – здоровяки.
--------------------------------
Прости, что стих мой очень долог,
И перепачкан белый лист.
Прости, что я не вирусолог,
А лишь поэт и оптимист.
Мои слова ведь могут сбыться.
И в миллионах тесных бань
Все будут мыться, и молиться
За Мать святую…
За Юань!
*Иншалла (иншаллах) – араб. «Если Бог пожелает»