В застолье сдвинуты столы,
Не шелохнёшься.
Жена назойливей пилы:
- Не пей!.. Сопьёшься!..
За молодых один глоток,
И хватит, баста!..
Я знаю, ты лихой питок, -
Твердит мне Настя.
- Опять напьёшься и начнешь
Петь, окаянный!
Я ей в ответ, - Кончай скулёжь,
Ведь я не пьяный.
Хмельные песни со слезой
Сопливо-пьяной,
Исполнит Федька вам босой
Под рёв баяна.
Без бабы он – во благодать!
Поёт, что хочет.
Все восторгаются – во тать!
Вот это мочит!..
Вот это жарит, раскудрит,
Ну, чистый Пушкин!
Себя он стопкой подбодрив,
Рванёт частушки.
Да мне сейчас бы грамм шессот,
И я бы тоже.
А червь под ложечкой сосёт:
«Глонёшь, быть может?..»
Но в рюмке пусто, сух стакан,
Нет даже гущи,
И трезвый я, как истукан –
Факт вопиющий!
Я неприкаян, дюже зол,
Пью морс из клюквы.
Послать бы на, да кой-кого,
На все три буквы.
Вот Федька икнул и затих,
Кренясь со стула.
И тут свидетель молодых
Орёт фистулой:
- Давай играй, чего замолк?
Мочи, Федюха!
Али не хочешь, ешь тя волк,
Получишь в ухо!
- Ты мои ухи не замай,
Не тронь Лявонтий!
Я не Муслимов Магомай,
И не Леонтьев.
- Да я тебя, козлиный дух,
Единым махом.
- Кто? Я задолбаный петух?!
- Пусти рубаху!!!
Тут повскакали мужики,
- Ах, хвост овечий!
Трещали скулы, пиджаки…
Литые плечи…
Я на жену махнул рукой,
Прости мне Боже.
Махнул стакан, за ним другой,
И хрясь по роже.
Потом мирились, вновь дрались
Раз десять кряду.
Размазав кровь с избы плелись
Блевать в ограду.
Где моя трезвая душа,
Куда ты делась?
И пил я брагу из ковша,
Чтоб лучше пелось.