А я тебя помню другою, Надюша!
Панамку и ситцевый твой сарафан...
Что, горько?.. Ты кушай, родимая, кушай
Лепёшки горчичные, сядь на диван.
Потерпим, сестрёнка, потерпим, малышка!
Ты знаешь, диван я сломаю с утра.
На нём нам читали любимые книжки...
Но стул наш последний сожгла я вчера.
Ты кушай... Как холодно, Наденька, ужас!
Вода остывает, лишь только нальёшь!
Но всё же теплее у нас, чем снаружи.
Там вьюга, не видишь, куда ты бредёшь.
Тебе всё не спится... Скучаешь, я знаю.
Но мама работает сутками, Надь.
Закончит – придёт, и поспит рядом с нами.
Осталось немного её подождать.
Она фармацевт, но война всё меняет.
И первая помощь народу нужна.
От слабости даже хирургов шатает...
Я маме помочь хоть немного должна!
А может, удастся сменять мне на рынке
Колечко своё на брусочек дрожжей!..
Я суп сварю, Наденька, вытри слезинки!
Ах, горькое время! Горчицы горчей.
Немного ещё посижу я с тобою,
И спать, мне за хлебом.
Такая пурга!..
А после идти надо снова за хвоей.
Что, Надя, поделать? Иначе цинга.
А ночка спокойная на удивленье.
Не слышно бомбёжки, так тихо вокруг...
Уснула сестрёнка. И это сопенье –
Мой самый надёжный, испытанный друг.
Я локоны светлые вновь вспоминаю,
Их мама любила так перебирать...
Но шапки давно уже мы не снимаем.
Там вши. Мыться негде. Чего их снимать.
Я слышу шаги... Поднимается мама!
И что-то тяжёлое, видно, несёт...
Ой, ёлочка! Я не устала ни грамма!
Надюшка, забыли! Вставай! Новый год!..