Оригинал: Иван Жданов
*****
Мороз в конце зимы трясёт сухой гербарий
и гонит по стеклу безмолвный шум травы,
и млечные стволы хрипят в его пожаре,
на прорези пустот накладывая швы.
Мороз в конце зимы берёт немую спицу
и чертит на стекле окошка моего:
то выведет перо, но не покажет птицу,
то нарисует мех и больше ничего.
Что делать нам в стране, лишённой суесловья?
По нескольку веков там длится взмах ветвей.
Мы смотрим сквозь себя, дыша его любовью,
и кормим с рук своих его немых зверей.
Мы входим в этот мир, не прогибая воду,
горящие огни, как стебли, разводя.
Там звёзды, как ручьи, текут по небосводу
и тянется сквозь лёд голодный гул дождя.
Пока слова и смех в беспечном разговоре –
лишь повод для него, пока мы учим снег
паденью с облаков, пока в древесном хоре,
как лёд, звенят шмели, пока вся жизнь навек
вдруг входит в этот миг неведомой тоскою,
и некуда идти, – что делать нам в плену
морозной тишины и в том глухом покое
безветренных лесов, клонящихся ко сну?
Перевод на английский: Наталья Кузнецова (Маша Ашатан)
*****
The frost near winter’s end gives dry herbarium a shake
and on the window’s glass is driving noise of grass,
and frosted silent trunks wheeze in it severe fire,
put stitches in the cuts of emptiness of glass.
The frost near winter’s end takes deathly-still needle
and draws upon the glass of windows of mine:
sometimes it’ll draw a feather, but it’ll not show the eagle,
sometimes it’ll draw the fur and nothing nearby.
What should we do in a country devoid of the twaddle?
There lasts and lasts for ages the silent branches’ flap.
We look through ourselves, breathing frost’s love,
and we feed it silent animals by own couple of hands.
We enter strange world without water sagging
and part the shining lights, as common stems of leafage.
There are the stars, as brooks, all over the sky flowing
and hungry rain boom is drawling through the ice.
Until the words and laugh of a carefree conversation -
are just the cause for it, until we teach the snow
to fall from clouds, until in an arboreal chorus
the bumblebees ring as ice, until the life forever
goes suddenly into the instant in unfamiliar melancholy,
and we have nowhere to go, - what should we do in
captivating frosty silence and in deaf peace of
windless slumberous forests?