Знаешь, моя память теперь меня
подводит.
Так тяжело порой бывает
мне вспомнить
как смотрела в мои ты глаза,
как голоса
звучали
в том доме.
Скучартеры воют.
Роют
чары
новые
ямы на поле.
Часики
тик - тик - тик.
Но всё неспокойно.
Тонет
тщательно
в новых
океанах-оковах
из мыслей и чувств,
ведь губы всё помнят,
руки всё помнят.
Волосы,
как поправлял их,
прицел мой на губы,
они помнят тот вкус и
полосы,
армию,
волны все
мурашек заядлых
любителей пробежаться по телу
в моменты
моей
раскован-ности.
Спина, талия, бёдра,
стопы холодные,
гордые
плечи,
сладкие,
мокрые,
млечные
нёба.
Мой паралич
снова
заставит
все жилы
проникнуться болью
и неуклонно скатиться до судороги.
Комом
тактильные
стоны,
рву свои связки,
произнесу
«помоги-
те.»
Я на вы-те-
кающей,
нервы ломающей
суете.
Кровь загусте-
ла.
Вот её сте-
ла,
где выбиты,
вытерты,
выкинуты
за пределы
мои имена,
убиты,
на вид как
частицы
разбитого
стек-ла.
По полкам как в стел-
лаж
заброшены воспоминания,
я знаю как шея твоя изгибается,
все те касания
ключиц,
но ключи мной потеряны были к замкам.
И по стен-
кам
я ползаю.
Возгласы
в моей голове
мне всё шепчут
найди снова «дозу»,
иначе конец
нам.
Кис-ти,
её нежные кис-ти,
я сжимаю ночами их сильно, как программист в zip.
но проснувшись, встретит лишь холод и я снова синий, как Мис-
тик.
Глаза вновь повис-ли.
Мазохист ли
мой разум,
подсознания проделки
или же это
стало уже как
света прожектор
иль инс-
тинкт?
Объятия
в памяти
заставляют сжиматься
в мышечном танце,
что за пышная грация,
они так любят всё день ото дня надо мной издеваться.
Где моё ratio?
Закинуто в долгий ящик.
Иголки тащат
мой тонкий плащ, а
напомни, я же
не любил
бить
типо
наколки, даже.
не пойму, почему тогда я бьюсь в дверь прошлого,
захлопывая громко дверь настоящего?