Я лезу в чулан
и воюю со старою курткой.
Я лезу в карман
за истёртой забытою картой.
Я ею шуршу,
и она отзывается хрустко,
и к свету тащу,
и её расстилаю под люстрой.
И вот происходят
совсем необычные вещи:
в бумаге сухой
возникает скучающий леший.
Пунктиры чернил,
замусоленных, выцветших, смытых
бормочут «Вернись!» -
скребетаньем настойчивой мыши.
И в странной игре,
назначенье которой невнятно,
в слияния рек
превращаются грязные пятна.
Подходят стволы.
Подстилается мох – мол, усни-ка
под запах смолы,
и сушёных грибов, и брусники.
И вот я дремлю
под полуденный стрекот кобылок.
И девка-полудница
с кочки глядит мне в затылок.
И мне на лицо
опускает ладонь, улыбаясь,
роняет кольцо
из травинок – и вдруг убегает…
И только брусника
легонько следы обозначит…
Какие же сны,
коли слышу я, как она плачет?
И вторит ей лес,
где всегда есть надежда на чудо…
Зачем же я здесь?
Для чего я уехал оттуда?