Чудесной находкой средь книг и тетрадей,
Средь бабушкиных дневников
И прочей накопленной временем "клади" -
Рисунок невзрачных тонов.
Занятный обрывок обложки от книжки:
В ряд - буквы (читать не могла),
И в узел завязано тельце мальчишки -
Картинка манила, влекла.
Глазёнки зажглись любознательным блеском -
Как гибок малыш и красив!
Я слушала бабушкин сказ с интересом,
Дыханье своё затаив.
- "Покрылось забвеньем, когда это было,
И где - не подскажет никто,
Жил чудный дитя, как легенда гласила,
Среди трюкачей шапито.
Подкидыш (младенцем он был обнаружен
У стен расписного шатра),
Был всеми любим, хоть и рос непослушным,
И пил из "сосуда добра".
Помимо пластичного, гибкого тела
Наследовал ангельский лик.
Молва о прекрасном ребёнке летела,
И голос её был велик.
То вился змеёй гуттаперчевый мальчик,
То в воздухе птицей парил,
При свете софитов, как солнечный зайчик,
Златыми кудрями слепил.
Как публика чуду такому дивилась,
О том не опишешь в стихах,
Само волшебство будто здесь поселилось,
Но всё - только в Божьих руках.
Недаром в народе ходило поверье:
С небесной красой не живут.
В агонии билось сердечко за "дверью
Предсмертных горячечных пут".
Афиши на клочья рвала непогода,
И день на провал обречён:
В нём сын шапито, и любимец народа
Был дьявольским трюком сражён.
Рыдала толпа, небосвод прослезился,
Прощаясь с кумиром своим,
И было виденье, как с облаком слился
Взмахнувший крылом херувим...
--------------
А знаешь ли, внучка, храню я картинку
Как память о сыне своём.
Мой Витенька спать с ней ложился в обнимку,
Не мог с ней расстаться и днём.
Сынок был, как тот гуттаперчевый мальчик,
По-ангельски дивно красив.
Теперь в небесах мой малыш, это значит,
Бог принял его, полюбив.
... Я помню слезу, что текла по морщинкам
Родного до боли лица.
Нет бабушки, и затерялась картинка,
Но память не знает конца...