Мыслей нет, да и незачем, остались одни наброски
В пустом дневнике, где должны быть люди, события.
Плавает на дне стакана полуиссякший Бродский
А я сижу в театре да всё жду его закрытия.
Сцена за сценой, неизбежен рекурсии жалкой повтор,
Когти вбиваются в плоть, но я словно привязан верёвкой.
Судья прочитал – палач исполнил приговор,
Не тому, просто, мишень оказалась безудержно лёгкой.
Просто, душа его чище прежнего, вы посмотрите – просто смех,
Зерно не крал, не лгал ради забвения, глупец, извольте слово,
А вы вообще, в понятиях, что значит жизнь, что это грех?
А знаете, плевать, вас ждёт петля, а не оковы,
Висите, наслаждайтесь настоящим миром, не могу, о боже,
Вы так смешны, когда беспомощно дёргаются руки,
Вашу казнь мы продали публике трижды, подороже,
Свобода умирает только в круговой поруке.
И каждый раз петля давила горло,
И каждый раз я падал и вставал опять по расписанию,
Словно не было, опять безумно больно,
Им не довести меня к раскаянию.
Не верю я, что есть любовь помимо сожаления,
Не верю я и в то, что счастливо проживу,
Но верю я, что не достичь от счастья вдохновения,
И вера в том, что я не лгу.