Ты знаешь, что твой плен невыносим?
Хотя в нём нет оков и принужденья.
И сам ты, как всегда, неисправим –
со мною делишь это заточенье…
И странно, та покорность мне близка,
здесь вместо стражи –
чувственная нежность;
она надёжней всякого замка'
неволит, карауля неизбежность.
И, как девчонка юная, дрожу,
дыханьем тронув волосы несмело,
по краешку бреду, по миражу –
в глаза любви забытой посмотрела…
Но губ атласность вижу перед собой,
чарующих волнующей загадкой.
Шальная, провожу по ним рукой,
чтоб вслед коснуться губ своих украдкой.
Так хочется признаться мне порой
в желанности подобных ощущений,
но без того владеешь ты душой,
проникнув в подсознанье откровений.
За сдержанность тебя благодарю
пожатием руки, что нет смиренней…
Движенье было то сродни огню,
уж ждавшему любого дуновенья…
Две тени вдруг склонились под луной,
друг к другу беззащитно приникая, –
и боль души, измученной тоской,
тотча'с ослабла, в ласке затихая…
Я ощущала, как взмываю ввысь
от края бездны, коей так страшилась,
свою по каплям отдавая жизнь
за чувство...
что, быть может,
мне приснилось…