«На безлюбовье древняя игра
в слова и смыслы – горькая потеха.
Но знай, кому при свете не до смеха,
тому и в темноте не до греха...»
Смеялась.
И мониста серебро
ей вторило задорным перезвоном.
Её учили обходить законы
и бить ножом – под левое ребро –
наверняка;
раскладывать таро,
чтобы отвлечь /пока воруют душу/;
словам кивать и – между делом – слушать
чужие мысли;
ворона перо
класть под подушку, привечая тех –
рисковых...
уходящих на рассвете...
не верящих гаданиям и сплетням...
кому в пасьянсе выпадает "смерть"...
кого неосторожно целовать –
так просто /наслаждение – до боли/...
кто любит крепкий кофе с крупной солью...
Но не учили, как не умирать –
за каждого – потом;
носить кольцо –
не на руке, а на шнурке – у сердца;
и не пытаться в летний зной согреться
/замёрзнув изнутри/;
просить: «Ещё!» –
с губы разбитой слизывая кровь
и... /бесноватым/ смехом заливаясь...
Сама училась.
И теперь:
– Живая... –
с улыбкой шепчет, глядя сквозь огонь
мне – не в глаза – в интимный жгучий ад, –
не беспокойся понапрасну, милый.
Рисует карту:
кубок, меч и...
крылья –
перекроив:
меня...
судьбу...
расклад.