«Поддержи нас ветер, подержи», –
прошептав, глаза закрыл я…
Пусть сойдут нам эти виражи
с гибких рук, точнее – с крыльев.
Время скоротать поможет мне
верный джин (не путать с джинном),
только бы не ямы, только б не
пить сейчас неудержимо.
Страхам перелётным нет конца;
опасаясь катастрофы,
изменившись мордою лица,
сочиняю эти строфы.
Двух небитых за меня не дашь –
больно странен, слишком жалок.
Да когда мы сядем, да когда ж?!
Мне всю душу прожужжало.
Джин в бутылке плещется едва,
джинн до времени таится.
Верю я в защитные слова,
как ребёнок – в небылицу.
И пока уверенный пилот
направляет нас сквозь тучи,
там, внизу, среди глухих болот
корчится шаман в падучей, –
насылая порчу и тоску,
проклиная чудо-птицу,
он стучит, кричит моем мозгу,
уничтожить нас грозится.
«Поддержи нас ветер, подержи», –
отбиваюсь я, глаголя.
Нынче нет во мне ни капли лжи,
но порядком алкоголя.
А надменный джинн, коварный дух,
спрятался в пустом сосуде, –
не выносит нервов, показух,
по его повадкам судя,
не желает затевать скандал,
не находит в спорах проку…
Ни за что, бедняга, пострадал –
заворачиваю пробку.
Но нехватка воздуха уже
так не душит, не тревожит;
я пока ещё настороже,
но готов оставить вожжи.
Даже жалко, что и в этот раз
зря старались злые силы,
ничего фатального у нас, –
далеко беду носило.
Знали бы, летящие со мной,
кто отводит все напасти, –
хоть бы и разбитый, и хмельной, –
не дает никак упасть им.
И выходит, я не лыком шит,
тает паника тупая.
Подустав бояться и глушить,
незаметно засыпаю.