Я Кёнигсберг не штурмовал,
под вой «Катюши»,
и песен тех не распевал,
что грели души.
К окопам вражеским зимой
не крался мышью,
и писем не писал домой
в часы затишья.
Под мирным небом я иду,
деньки смакуя,
Бог посылал и мне беду,
но, не такую,
когда качнулась вдруг земля,
и встала дыбом,
когда заволокло поля,
багровым дымом,
когда пришла, на всех одна,
беда большая,
и растерялась вдруг страна,
как быть решая.
Гремел над Питером указ,
и Казахстаном,
он познакомил в первый раз
всех с Левитаном.
Пошли салаги сквозь дымы
и замполиты,
и стали набожными мы,
шепча молитвы.
Вождь, сразу слушать перестав,
чужие трели,
вернул из тюрем комсостав
(кто не расстрелян).
Трудились женщины в тылу
для оборонки,
и почтальон всему селу
нёс похоронки.
Погиб казах и белорус
от пули-дуры,
ложился и последний трус
на амбразуры.
Валились с ног военврачи
и санитары,
молился за ребят в ночи
полковник старый.
Дорога, что на всех одна,
вела к Берлину,
враг получил за всё сполна,
хоть путь был длинный.
Запомнил то, что и в дожди,
идут парады…
Всё тяжелее на груди
солдат награды...
Иду по улице родной
под майским ветром,
шагает мой отец со мной
в полку бессмертном...