ШУТКИ РАДИ В НОВЫЙ ГОД
Смирнов. Ах, удивительное дело! Как же прикажете говорить с вами? По-французски, что ли? […] Сударыня, на своем веку я видел женщин гораздо больше, чем вы воробьев! Три раза я стрелялся на дуэли из-за женщин, двенадцать женщин я бросил, девять бросили меня! Да-с! Было время, когда я ломал дурака, миндальничал, медоточил, рассыпался бисером, шаркал ногами… Любил, страдал, вздыхал на луну, раскисал, таял, холодел… Любил страстно, бешено, на всякие манеры, черт меня возьми, трещал, как сорока, об эмансипации, прожил на нежном чувстве половину состояния, но теперь – слуга покорный! Теперь меня не проведете! Довольно!
А. П. Чехов. Медведь
Чехов — автор, которого можно открывать заново на протяжении всей жизни. Проводя параллель литературы XIX века с жизнью нынешней, понимаешь, что, несмотря на ход времени и возникновение ультрасовременных реалий, нравы людей не меняются.
«Шутки ради» — так называется спектакль, который представляет театр «Понедельник выходной» под занавес уходящего года в обновленном актерском составе. Это синтез двух самодостаточных одноактных пьес «Предложение» и «Медведь», которые определены самим Антоном Павловичем как жанр шутки. Режиссер Сергей Дроздов (представший этим вечером сразу в трех ипостасях) соединил в сценическом пространстве действие двух пьес, перемежая друг с другом. Режиссер не противопоставляет их, а увеличивает диапазон нестандартных ситуаций, которые в развязке приводят героев к взаимным чувствам, сгущая краски чеховской иронии до насыщенного, добротного концентрата сценического фарса. Один из режиссерских ходов постановки — вставка музыкальных номеров-конферансов в интерлюдиях пьес и по окончании первого действия (романсы исполняли Ирина Таушканова (вокал) и Роман Лящук (гитара)) Благодаря водевильному шлейфу две разные пьесы словно закольцовываются и воспринимаются на одном дыхании тождественно, цельным спектаклем.
Воплощение замысла и погружение в атмосферу для зрителя, пришедшего в театр, начинается с беглого взгляда на сцену: убранство
помещичьей усадьбы весьма практично и незамысловато — узорчатые обои с зеркалом и деревянная мебель; о бытописательстве времен Чехова повествует лишь сундук, консоль у подоконника да тумба с цветами — без нарочитых изысков, без эклектики в одной цветовой гамме, пусть если не комфортабельно, но для жизни вполне пригодно. На стене фото двух одинаковых охотничьих борзых во взаимном отражении. Посыл режиссера начинает проявляться по ходу действия: это не просто отсылка к ломовскому Угадаю и чубуковскому Окатаю, это аналогия Ивана Васильевича и Натальи Степановны из «Предложения», помещика Смирнова и вдовы Поповой из шутки «Медведь», женское и мужское начало, уподобление собачьим склокам гостей и вообще жизни семейной как таковой. Не зря в театре «Понедельник выходной» три заветных звонка перед началом спектакля всегда соответствуют специфике постановок: ныне это был заливистый лай. Да и Чубуков по отношению к своей дочери не гнушается команд «взять/сесть». Известно, что русские борзые обладают темпераментом спокойным, но резко возбуждаются при виде зверя. А герои пьес здесь все же образно, но обзываются то «медведями» (Смирнов), то «щенком» и «куропаткой» (Ломов). Сюжеты известны и тщательного разбора не требуют: в первом действии пред нами появляется двадцатипятилетняя Наташа Чубукова, мечтающая выйти замуж, но спорами и капризами она чуть не сводит в гроб крайне мнительного Ломова, пришедшего к ней свататься, и собственного же отца. Жених ее, хватаясь то за больное сердце, то за плечо, то за ногу, то за бок, давит на жалость и ищет сочувствия, которого не находит ни в лице невесты, ни в лице будущего тестя. Каждый придерживается своих принципов, отходить от которых не намерен. Неподдельный восторг вызывает работа актерского состава: чеховскую формулу смеха разыгрывают отличный дуэт артистки театра Софии Соловьевой (Наталья Степановна) и режиссера спектакля, по совместительству актера, известного по ролям в театре «Старый дом», Сергея Дроздова (Иван Васильевич Ломов), центробежная сила этой сценической формулы — приглашенный актер Александр Сидоров, наполнивший чеховские речитативы современным сленгом и юмором (чего стоит его фраза «Иванушки стендапушки» в момент воскрешения загодя умершего жениха). За счет такого «оживления» языка пьесу немного осовременили, оставаясь в рамках канонического текста, но все находки не оставались незамеченными и были под стать концепции постановки (например, аудиальная цензура, перекрывающая записью петушиного крика все пикантные посылы в сцене ссоры Ломова с Чубуковым). Но самым любопытным и интересным лично для меня в первом действии стали мимика и пластика актеров (что неудивительно при таком составе). Манерность Ломова и его витания в облаках из грез (видимо, все же о Воловьих лужках, а не о будущей женитьбе) заставили поверить, что иногда герои могут сходить со страниц книг и жить своей жизнью в нашей действительности. Даже несмотря на то, что у Чехова герой упитанный, а на сцене во фраке гарцевал почти модельный по худобе, несколько кукольный и психопатически издерганный болью Ломов, сомнений в полное попадание в роль не было, ибо воплощение было превосходным и живым.
Второе действие перенесло публику в предлагаемые обстоятельства пьесы «Медведь». Никакой смены декораций, только один сценический нюанс — добавление портрета с траурной лентой покойного Николая Михайловича, супруга Поповой. Жестоко, но чем Дроздов не шутит шутки ради, — так режиссер спектакля предстал зрителям в третьей ипостаси (а где еще актерам можно будет во время спектакля полить слезы на режиссерский портрет и поругать его), напоминая, что пришедшие в театр «Понедельник выходной» должны быть готовы буквально ко всему. И если в пьесе героиня «Предложения» довела жениха до сердечного приступа, то здесь эксцентричная вдова доводит кредитора до дуэли; прежде чем выстрелить в лоб Смирнову из револьвера, поражая его навзничь прямо в сердце своей страстью к опасной авантюре.
Застрелить или полюбить, принять вызов или струсить — вот в чем вопрос. Любовь мгновенно ударяет в голову не только напористому дворянину, но и самой вдове, которая взывает помещика к барьеру скорее от обиды и кокетства. Так, по мановению режиссера, красавица София Соловьева из образа строптивой невесты преображается в томную вдову, а старый помещик в исполнении обаятельного Александра Сидорова превращается в лакея по имени Лука. Но постановка не имела бы такого успеха, если бы в ней не принял участие харизматичный Роман Лящук, по традиции производящий неизгладимое впечатление на театралок (от иммерсивного спектакля «Кухня» до комедии Гольдони «Трактирщица»), который исполнил роль отставного поручика артиллерии Григория Степановича. Главные виновницы переполоха — что в первом действии, что во втором — с виду ангелы во плоти, но обе жеманницы, истосковавшиеся по чувствам (кто им запретит поправлять блузу на груди перед публикой и вертеть траурным турнюром у зеркала). И как бы умозрительно и смешно все это не выглядело, но обе пьесы о том, как складываются будущие семьи и выстраиваются отношения между мужчиной и женщиной, и тема у них одна — любовь.
Таким искрометным, по-чеховски колоритным смехотворчеством театр провожает год 2019-й. Если вам захочется праздника, приходите на «Шутки ради», чтобы от души и с удовольствием посмеяться — это то, что доктор Чехов прописал. И как декламировал в финале пьесы «Предложение» Чубуков: «Шампанского! Шампанского!», так и мне хочется сказать, что «Шутки ради» подобен хорошему русскому игристому — с праздничными блеском, бодрящими нотками и долгим приятным послевкусием, с отменной игрой и юмором, от которого не грех чуть-чуть и опьянеть.
Фотографии Виктора Дмитриева предоставлены театром «Понедельник выходной»
Текст Маргариты Мендель
Частный журналистский проект notes Musica opus