Души сказанье всё негромче
не потому, что мне темно.
Свою я летопись не кончу -
ей оборваться суждено.
Последней истины свеченье
прольётся в сумрачном мозгу,
я толковать её значенье
не захочу и не смогу.
Перед смежёнными очами
промчится жизни кутерьма...
Есть откровение молчанья
для всё постигшего ума.
В глаголы вечности вступая,
всё завершает тишина,
и истина её простая
живых тревожить не должна.
* * *
Они не расставались, и не осталось писем.
Почти неправдой стала история любви...
Уже снесло к закату распахнутые выси,
и к ночи песни ладят иные соловьи.
И ветерок относит дыханье майских почек
в угар чужих бессонниц и в хмель уже чужой,
и утончённых веток, ещё сквозящих, почерк
клонится, расплываясь под новою листвой.
И эту подоплёку, - изломы и извивы, -
шепча по-стариковски, отныне не прочесть.
Стоят леса былого недвижно-молчаливы -
и ни листок не вышлют, и никакую весть.