Собрались парни на плоту,
Три друга крепыша,
Пройти давнишнюю мечту –
До устья Иртыша.
Запас провизии, ружьё,
Для ловли рыбы снасть,
Палатка – скромное жилье
И комаров напасть.
Вода холодная как лед,
Дремучая тайга
И километров сто вперед
Ни друга, ни врага.
Под вечер – выбранный причал
Сто грамм, уха, костер
И в тишине средь голых скал
Их трёхголосый хор.
Друзья могли так долго плыть,
Забыв дела, свой дом,
Легко пороги проходить,
Орудуя шестом.
Но вот судьбу не одолеть,
Не запретить беде.
Хрящом с плота сорвало плеть
И трое все в воде!
Разбушевавшийся поток,
Картины нет страшней,
Сквозь скалы с треском поволок
Смесь брёвен и людей.
Ружье – на дно, топор – на дно,
Рюкзак унес поток,
Кто ухватился за бревно,
А кто схватить не смог.
Один, избавившись от пут,
От куртки и сапог,
Заметил над водою куст
И зацепиться смог.
Река в последний раз волной
Его швырнула в бок
И он без сил, едва живой
Свалился на песок.
А двух других река несла
На больший перекат…
Бревно, удар, водоворот
И нет уж тех ребят.
Прошиб озноб в глазах темно,
Нет силы для борьбы…
Ушли трагически на дно
Две жизни, две судьбы.
На набежавшем буруне –
Кровавое пятно
Мечты, надежды, страха – нет
Все схоронило дно.
За поворотом поворот,
Просветы в облаках
Меж берегов печаль несет
Коварная река.
***
А в это время три Зэка,
Из зоны совершив побег,
Спешили к месту, где тайга
Сливалась с руслом рек.
Маршрут им был давно знаком
Здесь ни одной зимой
Тайгу валили топором
И «Дружбою» - пилой.
Погоня потеряла след,
Иголку…кто найдет?
А раз догнать надежды нет
Был вызван вертолёт.
И вот пузатый винтокрыл,
Пугая птиц в тайге,
Вдоль Иртыша засеменил
Без груза, налегке.
Винтов мелькающая тень,
В четыре глаза взгляд
Скользили по тайге весь день
И вот нашли «ребят».
Их почерневшие тела,
Затертые рекой,
Как результат дневных трудов
На борт поднял конвой.
Приняв за Зэков тех ребят,
В Тобольск донес старшой,
А там, обдумав результат,
Решили дать отбой.
А беглецов – похоронить
На лагерном холме
И этим как бы подтвердить,
Что ходу с зоны нет.
И неизвестно ничего их близким и родным,
Лежат в могиле крепыши
Под именем чужим.
А третий их товарищ, тот,
Кто вышел половчей,
Преодолев водоворот –
Искал своих друзей.
В надежде отыскать друзей
Шел вдоль реки три дня,
Но никаких следов людей.
Ни пищи, ни огня!
А силам, даже молодым
Случается предел,
Вот за пригорком виден дым.
Там рыбаков артель.
Ему хотелось закричать
И заспешить вперед,
Но силы нет, на помощь звать
И горло спазма жмет.
Его нашли, а он в бреду
В землянке рыбаков
Не мог сказать, как на беду,
Откуда он таков.
Собрался на совет народ,
Что делать, предпринять?
«Гляди, у парня жар, помрет,
Коль доктора не звать».
Устроили звонок домой
От туда в Райотдел,
Прислали лагерный конвой,
С ним фельдшер прилетел.
Диагноз – истощение сил
И пережитый стресс,
Вот только он без робы был
И документов без.
Еще короткий перелет
Над сонною тайгой
И вот уж встречен вертолет
Начальственной толпой.
Носилки вынесли пока,
Курнули и глядят,
«Да это же не наш Зэка!
Вези его назад!»
Но фельдшер не из робких был
Сумел их убедить,
Их по латыни задолбил,
Что «гомес» должен жить!
В санчасть парнишку положить
Пусть отлежится он,
Уколов парочку всадить
И дать крутой бульон…
По части стрессов мастера
И всяческих простуд,
Решили в зоне доктора
Дать временный приют.
Решили – сделали и вот
Открыл глаза «браток»,
Затем открыл просохший рот
Бульона взять глоток.
Так потихоньку жизнь вошла
И разум просветлел
И вот он память вороша,
Палату оглядел.
«Лежи» - сказал ему медбрат
С кликухой Никодим,
«Хотя здесь все стоят, лежат,
А говорят, сидим!»
Откуда будешь, кто такой?
На воле что творил?
Осужден по статье, какой?
И где прописан был?
А он в ответ ему молчал,
В улыбке растянулся рот,
Не важно кто, за что попал –
Он понял, что живет!
За бытность тюрем, лагерей
Один за все века
Доволен был судьбой своей,
Что он попал в Зэка!