Что-то уж больно колкие у бумеранга вашего концы,
отправляла я его с круглыми, гладкими.
Нет, крови я не боюсь,
но рубцы от него
сложно скрывать под заплатками.
Сложно врать людям отчего они, почему.
Сложно запятые исправлять на точки.
Не хочу никому объяснять почему я теперь не хочу...
В этой книге поменять можно все,
но не подчерк.
Знаешь...
хуже всего-молчание.
И лучше всего-молчание.
Не спрашивай,если не хочешь боли.
Никому никогда не давала я обещаний,
но теперь из всех сторон кричат,
что должна им-
снова и снова.
Знаешь...
лучше всего для них-честность.
И хуже всего для них-честность.
Кричат мне,просят «только не ври».
После правды кричат «как ты могла».
Садят на цепь, говорят «люби».
Потом упреки кидают,
мол «раньше ты лучше была».
Говорит «если бросишь меня-закурю».
Говорит «болит без тебя в груди».
Говорит «я без тебя не смогу, если уйдёшь-умру, но если хочешь-иди».
И скажи мне...
как тут можно уйти?
Скажи мне
ну как тут можно уйти?!
И плевать хотел он на всю правду.
И плевать хотел он на всю слабость.
Когда тушь стекала по ресницам,
он сказал лишь «не пытайся,милая, давить на жалость».
И вот летит уж сотый острый бумеранг в ответ на мой один.
И я когда-то оступилась, я не спорю,
но больше нету сил держать железные щиты.
Я так устала,я сдаюсь...
Я больше не воин.