В послевоенном,безотцовском детстве,
Когда все время так хотелось есть,
Я в пригородном поезде,без места,
Услышал голос нищего. Известно,
Их было в те года не счесть.
Остатки ног,пристегнуты к коляске,
Что на подшипниках несла кусок судьбы,
Понятной вам не по газетной сказке,
А по итогам мировой войны.
На полинявшей от жары и пота
Армейской гимнастерке без погон
Нашивка за ранение упреком
Смотрела на людей упрямо и жестоко,
Кому от нищего назначен был поклон.
Вагон,давно привыкший к просьбам нищих,
Был суетлив,на милосердье сух.
Он не спешил делиться долей пищи,
Добытой на работе парой рук.
A нищий снова,не настырно с виду:
"Без вашей помощи мне невозможно жить,
Братишки помогите инвалиду.
Я затаил к своей судьбе обиду-
Ведь лучше воровать,чем в рот кусок просить.
Но ноги не несут на злое дело,
И в восемнадцать лет не знаю ремесла.
Мне до печенки эта жизнь осточертела
Эх,мама родная,эачем ты родила."
В протянутую руку,кто не спешно,
А кто по быстрому бросали медяки.
А я все думал - инвалид сердечный,
Живущий столько лет безгрешно,
Эачем о воровстве ты молвил напрямки.
Минуло много лет от этой встречи,
А я все думаю о смысле фразы той.
Быть может,гордость в сердце человечьем
Хотела не ходить с протянутой рукой?
Безногий мальчик! Где твоя коляска?
Мир также. суетлив,но стал совсем иной.
В вагонах нищие гнусавят ложь и сказки,
На хлебе брошенном устраивают пляски.
А души той войны уходят на покой.
Когда-нибудь к среде их поколенья
Я тенью подойду и тихо попрошу
Того солдата разрешить сомненья,
Ответ которым до сих пор не нахожу.